– Уйти трудно, очень интересно! – вступился за ребят Антон.

– А операцию провалить – интересно?! – гаркнул генерал, но сразу взял себя в руки: – Ладно, теперь по твоей версии – копаем, кое-что есть, но только наметки, к вечеру будем знать.

– Понял!

– Ты отдыхай. Небось всю ночь не спал? – спросил Дед.

– Немного спал.

– Вот и поспи! Все, до связи!

«Так, значит, до вечера никаких событий не предвидится, – подумал Антон. – Ждем-с!»

Ему нужна была Ната, срочно!

Хватит, целую ночь пробыл без нее.

Он позвонил ей и услышал: «Абонент временно недоступен…»

Ринков удивился – она никогда не отключала телефон, она ему несколько раз об этом упоминала.

Он позвонил на домашний номер, подняла трубку ее мама:

– Алло!

– Доброе утро, Антонина Кузьминична! Я вас не разбудил?

– Здравствуйте, Антон! Что вы, у нас есть «будильник» – Дима, он всех рано утром поднимает, – усмехнулась она.

– А Наталью можно позвать?

– Ее нет. Ей кто-то позвонил, и она выскочила, ничего не сказав. Я думала, это вы ее куда-то позвали…

У Антона замерло сердце.

– Когда это было?

– Минут десять назад. Это разве не вы звонили?

– Нет! – сказал спокойно Антон. – Я сейчас приеду.

И положил трубку.

«Что это может быть? Мобильный она никогда не отключает! Ей могли сказать что угодно… Что со мной что-то случилось, или с Диной, или с кем-то из друзей. Она бы сразу понеслась, не раздумывая!»

Антон бегом бежал на стоянку, к машине, на ходу набирая Мишкин номер.

– Да, – сонно ответил Дуб.

– Дина Наталье сейчас звонила? – без предисловий спросил Антон.

– Нет, – сразу проснулся Мишка, – а что случилось?

– Еще не знаю. Вы дома?

– Да, мы спали. Помощь нужна?

– Будьте дома, я позвоню!

Он гнал машину по пустым предутренним улицам.

«Так, спокойно, что могло случиться? Давай думай! Значит, Хаким не купился на наш спектакль. Людей у него здесь мало, с меня ему слабо начать сразу… И потом, он же понимает, что я – не разменная карта: за успех такой операции и возможность взять Хакима контора пожертвует одним, тем более – бывшим, сотрудником! Да и хрен он меня просто так взял бы… Наталья – другое дело. Может, он и не понял, какие у нас отношения, но то, что мы все будем пытаться ее вытащить до последнего, это он понимает. Господи! Только не это!!!»

Он редко просил у Господа что-нибудь, только за своих ребят, а для себя ничего. Но сейчас, подъезжая к Натальиному дому, он молился всеми известными ему молитвами, точно зная, что без нее он перестанет быть тем Антоном Ринковым, которым был прежде…

Без нее теряет смысл вся его жизнь – как бывшая, так и настоящая. Его жизнь, принципы, сила воли и те непростые решения, что приходилось принимать, оказывается, имели смысл только с ней. Только ее он всю жизнь ждал, не позволяя себе идти на компромиссы в трудных ситуациях, потому что чувствовал, что ценой такому компромиссу является встреча и жизнь с этой женщиной, которую он не знал и о существовании которой не догадывался и даже уже не надеялся повстречать, но которую всю жизнь чувствовал как себя самого!

Не закрыв машину, он выскочил из нее и помчался, перешагивая ступеньки, наверх, к ней в квартиру.

Дверь открыла Ната.

Он почувствовал невероятное облегчение и радость, ноги слегка подкосились, он шагнул в коридор, обнял ее, стал безумно целовать куда попало: волосы, лоб, глаза, щеки, губы!

Он отпустил себя и только повторял: «Благодарю Тебя, Господи!»

Антон, уткнув ее голову себе в грудь, прижал к себе Наталью и пытался унять слезы облегчения, навернувшиеся на глаза.

Она молчала, ничего не спрашивая, обняла его и тихо дышала ему в рубашку, принимая всю силу его переживаний!

Из комнаты, улыбаясь, выскочила Вета, но, увидев выражение лица Ринкова, сразу же захлопнула за собой дверь, не давая выйти детям, округлила глаза и прикрыла рот ладошкой.

Пытаясь успокоить Вету, Антон, глядя поверх головы Натальи, спросил чуть охрипшим голосом:

– Веточка, вы, как местные жители, знаете хорошее место у моря, куда можно подъехать на машине, пожарить шашлыки, поплавать, отдохнуть?

Она, не отнимая ладошки от губ, махнула головой.

– Вот и замечательно, – приходя в себя, порадовался Ринков. – Значит, сейчас мы всей семьей поедем на шашлыки. Антонина Кузьминична и Димка тоже поедут с нами. Миша взял напрокат машину, мы все поместимся. Вы согласны, Вета?

– Конечно! – ответила она, отняв руку от губ. – С удовольствием. Дети будут очень рады.

– Мы все слышим, и мы уже очень рады! – из-за двери ответила Маша.

– Выпусти нас: что, мы не видели, как люди целуются?! – возмутился Сашка.

Вета отошла от двери, выпуская детей, как резвых щенят из клетки.

– Бабушка, – заорал Сашка, выскакивая на свободу. – Ты слышала, мы все едем на шашлыки?

Антон улыбнулся.

Антонина Кузьминична вышла в прихожую, присоединившись к общему собранию, за ней солидно топал Димка.

– Я слышу, – сказала она. – Это замечательная идея, Антон, только сегодня людей будет много – воскресенье.

– Ничего, надеюсь, для нас место найдется.

Антонина Кузьминична внимательно посмотрела Ринкову в глаза, потом окинула взором всю картину целиком: Наталью, которую он прижимал к себе, Вету, которая все еще пребывала в некотором удивлении, и мудро разрядила обстановку:

– А мясо, овощи вы купили?

Антон отпустил Наталью, но тут же снова обнял рукой за плечи, притянул к себе, не желая отпускать ее ни на мгновение.

– Нет, купим по дороге, – легкомысленно ответил он.

– Так не пойдет, – возразила Антонина Кузьминична. – Вы трое сейчас поезжайте на рынок, привезете все домой. Мы овощи помоем, замаринуем мясо, соберемся с детьми, тогда и поедем. Кстати, Ната, у нас только шампуры, мангал у Дины. Позвони, чтобы они не забыли.

Наталья рассказала маме с Ветой про перемены в жизни Дины. Антонина Кузьминична обрадовалась, вынеся свой вердикт: «Миша очень хороший, редкий мужчина, и он ей подходит, они будут счастливы, я не сомневаюсь. Они даже немного похожи!» Она уже воспринимала Дину с Михаилом как одно целое.

Антон подошел к ней и поцеловал в щеку.

– Спасибо, Антонина Кузьминична!

И мама сделала то, что не делала никогда в жизни ни с одним Натальиным ухажером или претендентом на руку, и даже с ее бывшим мужем: она притянула Ринкова к себе, наклонив его голову, расцеловала в обе щеки и, понизив голос, только ему одному сказала: