года и на два дня, как здесь. Но к хорошему всё же быстро привыкаешь, и она тоже старается идти аккуратно по ставшей скользкой плитке. В ближайшей аптеке инсулин только отечественный, так что приходится топать до следующей. В обычной ситуации взяла бы такси, но что-то подсказывает, что ни одно такси сейчас не приедет, быстрее пешком.

Она не успевает дойти до аптеки, как раздаётся телефонный звонок.

— Да, Всеволод Алексеевич?

— А ты скоро?

— Что, уже плохо? — пугается Сашка.

Мигать дозатор начинает заранее, это раз. Без инсулина он может обходиться около часа, это два. Ну и если не жрать тортики, запивая газировкой, то так быстро ничего фатального не случится, это три.

— Мне грустно. Лежу тут, такой одинокий, никому не нужный.

Ничего себе, предъявы.

— К жене сходите, развлекитесь, — не удерживается она, чтобы не съязвить.

Нет, ну правда. Он же не один остался. Они прекрасно общались с Зариной, наверняка ещё не все темы обсудили.

— Не могу, — серьёзно возражает Всеволод Алексеевич. — У меня же колено намазано. Только согрелось и отпускать начало. Сейчас встану и всё сначала. И кушать уже хочется.

— Так, вот с «кушать» давайте потерпим, пока я инсулин не принесу, хорошо? Я быстро, Всеволод Алексеевич.

Сашка кладёт трубку и нервно закуривает, забыв, что почти дошла, и придётся либо стоять на пороге аптеки докуривать, либо бросать почти целую сигарету в урну. Ну честное слово, её нет дома двадцать пять минут, а он уже названивает. И не один ведь. Или поэтому и названивает?

Покупает сразу двадцать ампул инсулина. Больше нельзя — у него не такой долгий срок хранения. Традиционно прихватывает леденцы для сокровища и, секунду подумав, таблетки для стабилизации давления. Для Зарины Аркадьевны. Едва выходит на улицу, как телефон снова звонит. Берёт, не глядя.

— Да, Всеволод Алексеевич.

— Это Зарина. Саша, он требует еду, говорит, сахар падает. У него правда руки дрожат. Что можно ему дать?

— О, господи! Зарина Аркадьевна, мёд в холодильнике стоит. Ложку или две. А потом горячего чаю, сладкого. Только обязательно горячего. А мёд прямо сейчас, пока чайник греется. Точно падает? Не поднимается? Он же без инсулина. Хотя, если руки дрожат… Глюкометр у него на тумбочке. Я сейчас приду.

Вышла на полчаса, называется. А если бы Зарины дома не было? Впрочем, тогда бы она не вышла, скорее всего. А что делала? Без инсулина его не оставишь, а с собой по такой погоде не потащишь. Может, предложить Зарине Аркадьевне переехать? Домик у моря, как-никак. Чем чёрт не шутит? Они уже неплохо ладят.

Сашка добирается до дома за рекордные десять минут. Проходит, не разуваясь, оставляя мокрые снежные следы на полу.

— Ну что у вас тут?

У них тут уже всё в порядке. Всеволод Алексеевич сидит в постели, пьёт чай. В одной руке чашка, в другой ложка. Вазочка с мёдом на пузе стоит. Зарина пытается включить глюкометр, но явно не может разобраться в куче кнопочек — глюкометр у них самый навороченный, почти компьютер. Что забавно, этот засранец прекрасно знает, как управлять глюкометром. Но молчит, делает вид, что не в курсе. Видимо, не очень хочет, чтобы ему лишний раз пальцы кололи.

— Всеволод Алексеевич, что за показательные выступления? Как можно уронить сахар без инсулина? Как? Вы чудо природы.

— А вы бы меня ещё реже кормили, — беззлобно огрызается Туманов, с явным удовольствием облизывая ложку. — Две женщины в доме, а куска хлеба не допросишься.

— А шанежки тебе не приготовить? — хмыкает Зарина.

— Что? Какие ещё шанежки?

Сашка, убедившись, что ситуация не критическая, раздевается, после чего забирает у Зарины глюкометр.

— Давайте я. Всеволод Алексеевич, руку, пожалуйста. И не надо такое лицо делать. Может, у вас всё-таки высокий сахар, а вы сладости трескаете. Так, и маечку поднимите, я дозатор заправлю с вашего позволения.

— Обыкновенные, — Зарина внимательно следит за её действиями. — Приезжает он как-то с гастролей, спрашивает, что на обед. А на обед был суп какой-то, щи, вроде. И плов на второе, кажется. В общем, что-то банальное. И он заявляет, мол, ты ничего вкусного не готовишь, фантазии никакой. Есть же интересные рецепты. Шанежки, например, на дрожжах. Так и сказал, на дрожжах. Как будто их на чём-то ещё можно приготовить.

— А что это вообще?

Сашка привычно прокалывает ему палец, набирает капельку крови на полоску, вставляет полоску в глюкометр, обрабатывает место прокола и, так же привычно, уже машинально касается пострадавшего пальца губами. В последний момент сообразив, что они с Тумановым не одни. И замирает. Всеволод Алексеевич хмыкает, заметив её замешательство, и слегка сжимает её руку. Сашка тушуется ещё сильнее. А Зарина невозмутимо продолжает.

— Ватрушки это, несладкие. С картошкой. Финно-угорское блюдо. Ничего особенного, просто название экзотическое. И нужны ему были шанежки, как козе баян. Кто-то повыпендриваться захотел. Вот как сейчас. Мне было гораздо интереснее, где он таких слов набрался, и кто ему шанежки готовил. На гастролях-то.

— Да никто. Угостили нас где-то, на всё тех же гастролях, — ворчит Всеволод Алексеевич. — Почему меня сразу подозревают в чём-то плохом? Ай! Сашенька, можно понежнее?

Сашка стала заправлять дозатор, не отсоединяя, и чуть задела канюлю.

— Господи, да с тобой и так как с писаной торбой носятся, — закатывает глаза Зарина. — Саша тебе разве что в задницу не дует. Святая девочка.

В нервном кашле, подавившись воздухом, заходятся и Сашка, и Туманов. Они оба знают степень Сашкиной «святости».

— Да-да, — кивает Зарина. — И нечего паясничать. Другая тебя бы придушила ночью ненароком. Списала на астму и жила бы счастливо. Так, ну всё? Ты помирать передумал? Нянька при тебе. Я могу пойти и полежать наконец-то?

— Спасибо, Зарина Аркадьевна, — вполне искренне благодарит Сашка. — Отдыхайте, через часик ужинать будем.

Зарина тяжко вздыхает, качает головой.

— Где ж вас таких делают-то…

И уходит к себе.

* * *

Сашка не любит гостей. Весь её опыт гостеприимства заканчивался печально, особенно после того, как они стали жить с Тумановым. Живя одна, Сашка ещё как-то могла смириться с подселившейся к ней Нурай или гостившей Тоней — гости нарушали её одиночество и раздражали, но в то же время вносили какое-то разнообразие в её жизнь. Но теперь, когда они вдвоём, ей никто больше не нужен. И всё время кажется, что любой посторонний человек Туманова побеспокоит или стеснит. Достаточно того, что ванная комната у них одна, а сокровищу она требуется довольно часто.

И если радоваться присутствию гостей, тем более внезапных, Сашка не может в принципе, то всё-таки признаёт, что Зарина Аркадьевна