– Она пережила неудачную прическу, но не смогла пережить «мини-купер»! – смеется Пенелопа.

Меня тоже разбирает смех, но никто, кроме нас, не поддерживает шутку.

– Простите, – говорит подругам Пен. – Я ужасно по ней скучаю.

– Мы тоже.

Дана начинает плакать, и подруги обнимаются.

– Как ты? – спрашивает в коридоре мой несостоявшийся жених Чарльз Киттерэйдж.

– Нормально, – отвечает Пен и сжимает его ладонь. – А ты как?

– Алекс была замечательным человеком.

– Да.

Мы продолжаем пробираться через толпу.

На шиву пришел даже Грег Райс с неразлучными близнецами Сетом и Томом Россо. Они машут с другого конца комнаты, но Пен не удостаивает их вниманием. Я с ней солидарна.

– И зачем эти придурки сюда пришли, – жалуюсь я.

– Придурки, – бормочет себе под нос подруга.

– Пенелопа, – окликают ее из толпы.

К нам направляется Эндрю Маколифф.

– Брат передает соболезнования, – говорит он, обнимая Пен за талию.

– Спасибо, и благодарю, что пришел, Энди, – отвечает та и целует его в щеку.

– Она была чумовой девушкой.

– Да.

И мы продолжаем путь.

Я вижу старых знакомых из почтового отдела папиной конторы. Они постарели, зато переоделись с возрастом в приличные костюмы. За ними мелькают лица Стэна Митчелла, Лу Серноффа и дружищи Питера из «Барнис». Как трогательно с их стороны прилететь за три тысячи миль. Лос-анджелесские друзья столпились вокруг Ллойда и Кейт Кернер. Столько беготни из-за пляжного топа, и в итоге им пришлось отменить поездку на Гавайи. Кейт плачет, Ллойд вытирает нос – то ли расстроен, то ли хронический насморк одолел. Внезапно я понимаю, что потеряла из вида Пен, и оглядываю комнату в поисках.

Я пробираюсь сквозь толпу, одновременно обводя взглядом дальний угол гостиной. Один за другим гости расступаются, и я останавливаюсь перед диваном.

Какая неожиданность.

– Вы не говорили, что собираетесь на поминки, – упрекаю призрачных родственников.

– Поговори с ней, – советует бабушка.

Она гладит по спине содрогающуюся в рыданиях мать.

– Просто скажи, что у тебя все хорошо, милая, – добавляет дед.

– Как ты сама, держишься? – спрашивает дядя Моррис.

– Я справлюсь, – как можно увереннее заявляю я.

– У тебя получилось, – улыбается Алиса Оппенхейм. – Ты спустилась на землю. Я верила, что ты справишься.

– Я разобралась в себе, – киваю с улыбкой.

– А теперь иди к родителям. Их надо утешить.

– Да, я поговорю с ними, – обнимаю Алису и добавляю: – Спасибо.

Рядом с Алисой стоит Адам. Мой дорогой Адам. Конечно, он тоже пришел поддержать меня.

– Я могу чем-нибудь помочь?

Он обнимает меня за талию.

– Мне очень приятно, что ты пришел сюда, – с удовольствием целую его в губы. – Все будет хорошо.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

– Миссис Доренфилд. – Пен стоит перед родителями с тарелкой и ласково уговаривает мать. – Вы должны что-нибудь съесть, хотя бы кусочек.

– Нет, я ничего не хочу, ничего, – плачет мать.

– Мистер Ди, может вам принести выпить? – спрашивает Пен.

– Спасибо, Пенелопа, не надо. Мы с Максиной посидим тут.

– Ладно. Я схожу посмотрю, как обстоят дела с угощением, а потом проведаю вас.

Подруга разворачивается, но отец удерживает ее за руку.

– Пенелопа, – признается он со слезами на глазах. – Ты была хорошим другом.

– С Алекс легко дружить.

– Вы были неразлучны, – плачет мать. – Никогда не видела таких близких подруг, как вы с Алекс.

– Она была моей второй половинкой.

Пенелопа не выдерживает и всхлипывает.

– Моей тоже, – вторит мама.

– Пошли, Максина, – ласково упрашивает отец. – Пойдем в спальню, приляжешь ненадолго.

– Идите, я присмотрю за гостями. – Пенелопа помогает матери подняться с дивана. – Отдыхайте. Позовете меня, если что-то понадобится.

Отец берет мать под руку. Пока они пробираются через толпу к спальне, я украдкой сжимаю вторую руку матери.

– Соболезную вашей потере, – говорит родителям Чарльз Киттерэйдж-старший.

– Спасибо, Чак. – Отец хлопает его по спине.

– Она была чудесной девушкой, – останавливает мать кто-то из гостей.

– Да, чудесной. Благодарю.

По дороге со всех сторон доносятся подобные реплики.

– Спасибо, – как заведенный отвечает отец.

– Благодарю, что пришли, – с трудом выдавливает мать.

Наконец мы добираемся до родительской спальни. Отец захлопывает дверь и укладывает маму на кровать.

– Я не переживу потери, – стонет мать. – Почему так получилось? Зачем?

Она снова принимается плакать.

– Не знаю, дорогая, – отвечает отец. – Отдохни немного. Давай полежим вместе.

Он прижимает мать к себе.

Я сижу на кровати, а родители плачут, уткнувшись друг в друга. Пока что я ничего не могу поделать. Остается лишь надеяться, что мое присутствие хоть как-то их успокаивает. Больше я пока ни на что не способна.

* * *

Время тянется. Через несколько часов разговоры внизу умолкают. Звон посуды и звяканье столовых приборов сменяются шумом отъезжающих машин. На моих глазах родители постепенно перестают цепляться друг за друга и засыпают на разных половинах кровати. Время пришло; я подхожу к маминой стороне.

– Мама? – зову шепотом. – Это я, Алекс. Только не пугайся.

– Алекс?

Она вздрагивает, но успокаивается, когда я глажу ее по руке.

– Все хорошо, мама. Это я. Не бойся, мама, все хорошо.

Она не открывает глаз. При звуке моего голоса по телу пробегает судорога, но сейчас мать расслабилась и тихо спит.

– Где ты? У тебя все в порядке? – спрашивает во сне. – Я так скучаю по тебе. И очень волнуюсь.

– Все хорошо, мама. – Глажу ее лицо и вытираю слезы с ресниц. – У меня все отлично. Я на небесах с бабушкой и дедушкой. Бабушка все еще ездит на той машине, что подарил отец. Представляешь?

– Старый лимонный «кадиллак»? – улыбается мать. – Я знала, что она влюбилась в машину с первого взгляда.

– Дядя Моррис курит только кубинские сигары.

– О, это его рай!