– Куда летят?

– На огонек.

– Поселок такой есть. Огонек называется… Ты откуда про него знаешь? – спросил Давыдкин, силясь, но не в состоянии поднять на меня взгляд.

– Я знаю?! Не знаю я ничего… Мне Солоухин нужен…

– Нет у нас никакого Солоухина. И не было никогда…

– Вашего, может, и не было, а мне мой нужен…

– Золото ты ищешь… Огонек тебе нужен, так бы сразу и сказал, а то мутишь тут…

– А если бы сказал, то что?

– Я бы тогда тебе сказал, что обратно проваливай. Не найдешь ты ничего.

– Почему?

– Потому что гиблое это дело… Я и сам туда не суюсь… И тебе не советую… Давай еще по одной?

О том, что это будет последняя кружка, я понял еще до того, как осушил ее до самого дна. Густой туман сполз с надбровий, как жидкая краска с заборных досок, расплылся по глазам, залил сознание. Страха я не испытывал. Во-первых, понимал, что проваливаюсь в пьяный сон. А во-вторых, как могло быть страшно после столь знатного возлияния?..

Я находился в таком состоянии, когда любая женщина могла показаться красоткой… Но сейчас передо мной стояла настоящая сибирская красавица. Протирая глаза, я с удивлением смотрел на Таисию. Она стояла у приоткрытой двери в ночной рубахе, утренний свет падал на нее сзади, и я мог видеть ее просвечивающее под тканью тело.

Странно, ведь я только что заснул. Как мог я так быстро проснуться? И почему на улице уже светло, если за окнами стемнело, когда мы с Давыдкиным заканчивали пить… Или только начинали заканчивать?.. И где, собственно, сам Василий? Может, в дом уже убрался?

Эх, говорила мама, что нельзя жениться на вдовах. Опытные они, а значит, и развратные. Сам-то я вообще не женился, а Давыдкин влип. За тем и пришла ко мне Таисия, чтобы наставить ему рога.

– Ты извини, но я не могу, – поднимаясь с лавки, мотнул я головой.

Затылок был тяжелым, но не раскалывался от боли. Во рту пересохло, но не могу сказать, что было противно до омерзения. И совсем не тошнило… А вот осчастливить женщину я мог – и теоретически, а если не смогу вдруг устоять перед соблазном, то и фактически.

– Чего ты не можешь? – строго и всерьез, без какой-либо гривуазности во взгляде спросила Таисия.

– Ну, это… Муж у тебя – мировой мужик. Сдружились мы, потому и не могу…

– Не надо ничего мочь, – догадавшись, о чем идет речь, чуточку смутилась она. – Не за этим я сюда пришла… Мужа хочу спасти!

– Я могу чем-то помочь?

– Да, если уедешь отсюда, поможешь…

– Не понял.

– С плохими людьми он связался… Они за тобой скоро придут… А ты из милиции, и если с тобой что-то случится… Если не уедешь, то случится…

– Ты чего огородами ходишь? – наморщил я лоб. – Давай напрямки! Что за люди?

– Плохие люди. Опасные.

– А почему они за мной придут? Василий вызвал?

– Да, он сказал, что ты золото ищешь. Я слышала, он по рации с ними говорил…

– А они, значит, за золотом смотрят?

Все-таки существуют где-то в этих местах тайные золотые прииски. Россыпи, а может, и коренное месторождение, на руднике которого можно было найти Пальмира… Может, это другие разработки, никак не связанные с Черногайском?.. Но ведь Василий говорил про деревню Огонек. И то, что я из Черногайска, могло его насторожить. В любом случае старший лейтенант Давыдкин представлял собой форпост на пути к золотоносным местам. Разумеется, не бескорыстно… Если так, то и егеря местные куплены…

– Уезжай отсюда, Богом тебя прошу! – Таисия умоляюще прижала к груди ладони.

– На чем ехать? – усмехнулся я. – Автобус от вас на Стрелку не ходит? Хотя бы телегу какую…

– На машине своей езжай! – Таисия бросила мне ключи от машины. – Колька Белкин ее сделал… Она в мастерских стоит, там сторож, но машина же твоя… Вот рюкзак твой, – кивком головы показала она себе под ноги. – Там документы, и все… Даже пистолет. Только уезжай от греха подальше!

– От греха подальше, – с мрачной усмешкой повторил я. – Чтобы твой муж грех этот на себя не взял? – догадался я.

– Ты не думай! Он очень хороший! Заботливый! Детей моих любит! Меня!..

– Не на мне, так на другом ком-то погорит…

– Через нас мало кто ходит. В основном с Катанги в Подкаменку сплавляются, по реке быстро, а через нас пока дойдешь…

– Кто сплавляется?

– Старатели… Люди знают, едут счастья пытать, только никто не возвращается…

– Почему?

– Даже знать про это не хочу… Их Василий не трогает, дальше пропускает, а ты из милиции, за тебя спрос особый… А я не хочу, чтобы он в тюрьму из-за тебя сел…

– Понятно. Хорошая ты жена…

– И еще маленький у нас будет, – сказала она, чтобы еще больше разжалобить меня.

– Тем более…

– Уходил бы ты обратно!

– Уйду. Если скажешь мне, где Огонек находится. Поселок такой.

– Ну, где-то там, – махнула она рукой на север.

– И сплавляются к нему по Тунгуске?

– Наверное.

– Почему наверное?

– Потому что я толком ничего не знаю…

– А Василий?

– Он, может, и знает… Уходи отсюда, Богом прошу!

– Не поминай Бога всуе… А муж твой бывший чего на Тунгуску ходил? За золотом?

Таисия изумленно открыла рот и ладонями закрыла щеки.

– Ты откуда знаешь, куда он ходил?

– Василий говорил, что утоп твой муж.

– Может, и утоп.

– А может, и нет… Ну да ладно, не хочешь говорить, где Огонек находится, сам его найду. А так бы сказала, и уехал бы я отсюда прямо сейчас…

– Но я, правда, не знаю!

– Ну не знаешь, и не знаешь… Где, говоришь, машина стоит?

– В мастерских… Можно по реке, огородами дойти, тут недалеко…

– Спасибо тебе, Таисия. Хорошая ты баба. Недостоин тебя твой Васька. Ну да ладно… За все тебе спасибо!

В пояс я раскланиваться не стал, хотя бы потому, что из одежды на мне была только простыня, и та ненадежно крепилась на груди. А благодарить ее было за что. Все мои вещи в рюкзаке принесла, и даже «ТТ» с кобурой на ремнях и полной обоймой. Ох, достанется бабе, когда муж узнает, с какой поклажей она меня отпустила.

Я быстро оделся, но плащ застегивать не стал, чтобы в случае чего быстрей достать из кобуры пистолет. Мало ли, вдруг «плохие люди» нагрянут?

На улице было уже светло, но густой туман скрывал избу и вообще все, что находилось в нескольких шагах от баньки. И стоящую чуть в отдалении женщину я увидел не сразу.