Хелен было всего шесть месяцев. К счастью, она уже несколько лет собирала вырезки из «Южной невесты» про цветовые композиции, украшения в центре стола, свадебные торты и платья матери невесты. Был момент, когда Хелен чуть было не купила Тамаре подвенечное платье с хорошей скидкой, потому что, пусть даже тогда она ни с кем не встречалась, но ведь рано или поздно это непременно произойдет.

За всеми эти разговорами о женитьбе зашла речь и о том, как сосватать Бат-Шеву. Мы сводили людей годами. Составляли списки одиноких мужчин и женщин. Затем приступали к самой сложной части работы – составляли пары, прикидывали, кто с кем будет хорошо смотреться, у кого похожие семьи, у кого схожие характеры. Создать удачную пару – ох какая непростая задача; даже Господь считал, что сводить людей – тяжелый труд, сложнее даже, чем разделение Красного моря.

– Как насчет сына Посманов? – спросила Джослин Шанцер.

Миссис Леви покачала головой.

– Так и не женился, – вздохнула она. – Какая жалость!

– Не знаю, – сказала Леанна Цукерман. – Он очень уж правильный. Мне кажется, Бат-Шеве нужен кто-то пораскованнее.

– Тут не угадаешь, – не отступала Джослин. – Они оба такие славные, оба религиозные, оба не женаты. Вон уже сколько общего.

– Давайте подождем, может, придумаем что-то получше, и если нет – тогда попробуем с ним, – предложила Хелен.

– А что скажете про Алана Кранцлера? – спросила миссис Леви. – Он из очень хорошей семьи.

– Как можно сватать за него Бат-Шеву?! – воскликнула Наоми Айзенберг. – Ему по меньшей мере пятьдесят.

– Бат-Шева тоже уже не девочка, – заметила миссис Леви.

Она вышла за Ирвинга в двадцать и считала это идеальным возрастом для замужества – не слишком рано, не слишком поздно. Она не понимала, зачем сегодня женщины предпочитают подождать; неужто они не боятся, что упустят лучшие годы? Ее внучке исполнилось восемнадцать, и миссис Леви всячески наставляла ее не зевать и смотреть в оба, пока она, что называется, в самом цвету.

– Погодите, – встрепенулась Хелен. – А что насчет Аарона Фокса?

Миссис Леви захлопала в ладоши.

– Идеально! Идеально! И как я могла о нем забыть?

Аарон Фокс был из Блайтвилля и переехал в Мемфис, чтобы поработать в магазине компьютеров, принадлежащем его кузену. В Блайтвилле не было ортодоксальной синагоги, и Аарон ничего не знал про то, что значит быть евреем. Но, оказавшись в Мемфисе, стал проявлять интерес: он встретился с раввином, и у них произошел любопытный разговор – и так он начал ходить в синагогу. Спустя несколько месяцев он уже был более религиозным, чем многие из нас.

Вот было бы замечательно, если бы у них сладилось! Мы уже воображали их свадьбу. Справляли бы, разумеется, в Мемфисе, и, раз у Бат-Шевы не было близких родственников, мы бы занялись всем сами. Сначала синагога, а потом ужин в саду у Джослин Шанцер, в котором довольно места, чтобы рассадить по крайней мере сотню гостей. Бат-Шева была бы чудо как хороша в простом платье белого шелка (она наверняка не захочет обильно украсить его блесками и бисером), с живыми цветами в волосах. Аяла была бы душкой в бело-розовом платье и с корзинкой лепестков, которые она разбрасывала бы перед молодоженами. После свадьбы все оставшиеся различия между нами и Бат-Шевой стерлись бы окончательно – их сгладила бы благопристойность брака. А там уже недолго ждать братьев и сестричек для Аялы. Нам уже не терпелось увидеть эти сладостные картинки воочию.

Джослин было поручено позвонить Аарону Фоксу. У нее было больше всего опыта в подобных делах. В юности ей нравилось, чтобы вокруг вилось сразу несколько поклонников, не бывало, чтобы в субботу вечером она не отправлялась на свидание. И, уже выйдя замуж, она применяла свои умения, чтобы создавать пары. Много лет назад она соединила Цукерманов. Брюс, как и она, был из Мемфиса, Леанна – родом из Чикаго, а Джослин была ее наставницей на молодежном слете. Она свела племянницу Берковичей Таню с младшим сыном Эдит Шапиро Элиезером, хотя они были троюродными братом и сестрой и знали друг дружку с рождения; но какая разница – пара есть пара. С двумя успешными партиями на счету Джослин оставалось устроить третью, чтобы застолбить себе место в раю.

Уложив детей, она набрала Аарона и, поболтав о том о сем, перешла к делу: «Думаю, у меня есть для тебя кое-кто. Тебе это интересно? Очень хороша собой, доброе сердце и самую малость необычная».

Аарон тут же согласился. Он обратил внимание на Бат-Шеву в синагоге и хотел узнать, кто это. В общине одиноких женщин почти не было, если не считать старшеклассниц, но они, полагал он, все-таки для него маловаты. Настроен он был серьезно – уже не раз ездил в Нью-Йорк на шидух, который организовывал тамошний раввин, знакомый нашего раввина. Он встречался со всеми девушками в лобби гостиницы, разговор вели исключительно серьезный, ведь главной целью было понять, подходят ли они друг другу. Но ни с одной из девушек ничего не вышло, и Аарон был готов испробовать любые возможности.

– Давайте, чтобы получилось мило и непринужденно, я позову вас обоих на шабат, и, если вы друг другу понравитесь, дальше уже будете действовать сами, – предложила Джослин. Она надеялась, обоим будет спокойнее в их с мужем присутствии.

Так и порешили. От Джослин требовалось только залучить Бат-Шеву. Она позвонила ей в понедельник, что было рановато для приглашений на шабат. Бат-Шева обещала прийти, но, прежде чем повесить трубку, Джослин спохватилась, что все же правильнее будет рассказать, что именно она задумала.

– Есть один небольшой момент, – выговорила она. – Я еще пригласила Аарона Фокса. Он очень приятный молодой человек, и я подумала, может, ты захочешь узнать его получше.

– Не уверена, – сказала Бат-Шева. – Я его знаю, и вряд ли у нас что-то получится.

– Почему нет? Мы все считаем, что это отличная идея.

– Просто есть ощущение. У нас явно нет ничего общего.

– Послушай, Бат-Шева. Ты едва с ним знакома. Он прекрасный человек, и я всего лишь прошу дать ему шанс. И я уже позвала его и обещала, что ты придешь.

Люди частенько отказывались, когда Джослин предлагала устроить встречу: говорили, что у них недавно закончились отношения, им необходим перерыв со знакомствами, они слышали всякое неприятное о данном человеке, ну или попросту стеснялись. Работа свахи в том и состояла, чтобы убедить их, даже если надо было немного приврать. Ей приходилось называть светло-русые волосы белокурыми, выдавать рост метр семьдесят с хвостиком за метр восемьдесят, уверять, что у человека имеются планы в ближайшем