– Что все, генерал? – Сиверов решительно повернул голову и посмотрел прямо в глаза Судакову.

– Херня получилась, Глеб Петрович. Этот гад, а может быть, и не он, может быть, за его деньги… Короче, похитили один из ядерных фугасов. Думаю, вам известно, что Украина должна была избавиться от своих ядерных арсеналов. Все это увозилось, под учет попали, конечно же, все виды вооружения, но самое пристальное внимание было обращено на ракеты. Так вот, все ракеты были под надежной охраной и на учете. А то, что пропал фугас, мы, наверное, и не знали бы до сего дня, если бы эта сволочь по пьяни не сбил старика и детей и если бы его не засадили за решетку.

– Так что же дальше, генерал?

– А дальше вот что, Глеб Петрович. Три дня назад раздался телефонный звонок и незнакомый господин настоятельно посоветовал нам, а вернее, приказал отпустить на свободу господина Шанкурова, дать ему возможность покинуть пределы нашего государства и отправиться, куда он пожелает. Разговор был коротким, мы, естественно, поинтересовались, с какой стати мы должны это делать. И тогда нам сказали вот что: если условия, поставленные по телефону, не будут выполнены, произойдет ядерный взрыв, что в руках террористов находится ядерный фугас огромной мощности. Естественно, мы не поверили, подумали, что берут на мушку, стращают, пугают. Стали уточнять. Наши люди двое суток не спали, на ноги были подняты все службы. И действительно, выявилось одно маленькое упущение.

Действительно пропал ядерный фугас, предназначенный для вывоза с Украины. Вот и вся история, – наконец-то выговорившись, генерал Судаков почувствовал облегчение, будто переложил со своих плеч на плечи человека, сидящего рядом с ним, неимоверную тяжесть. У Сиверова был такой вид, словно все рассказанное Судаковым его никоим образом не касалось.

– А что на этот счет говорит сам господин Шанкуров?

– Он ничего не говорит, я лично с ним встречался, но чувствует он себя довольно уверенно.

– Что-то мне подозрительна такая преданность его людей.

– В каком смысле? – уточнил Судаков.

– Зачем рисковать собственной головой, чтобы вытащить из-за решетки какого-то мерзавца?

– Не знаю, не знаю, – пожал плечами Судаков.

– Скорее всего, здесь завязаны большие деньги, которыми может распоряжаться только сам Шанкуров, или же только он знает тех, кому фугас предназначался. И те из страха, быть выданными пытаются его освободить, а нас – шантажировать.

– Я не вижу в этом большой опасности. Взрывать они не станут.

– Может, действительно выпустить Шанкурова, а затем ликвидировать? – зло улыбнулся Сиверов и принялся постукивать кончиками пальцев по гладко отполированной дубовой столешнице.

– Дело в том, Глеб Петрович, что даже если мы выпустим Шанкурова, фугас не вернется на место.

– А если вы поставите условие, что меняете Шанкурова на фугас?

– Мы уже пробовали.

– И какой результат?

– Пока никакого. Сказали, что о своем решении сообщат.

– Все не так уж и плохо, генерал.

– Все отвратительно. Если громыхнет фугас или хотя бы информация о возможном взрыве просочится в прессу, то можно представить, что начнется. Я думаю, тебе, Глеб Петрович, не надо объяснять, что такое менталитет нашего народа и как у нас после Чернобыля боятся ядерных катастроф. А тут еще и украинский вопрос подмешан. Тьфу ты!

– Да, объяснять не надо, – Глеб вновь забарабанил кончиками пальцев по столу, – А знаете, генерал, есть такая частушка…

– Какая? – Судаков подался вперед, словно надеялся услышать от Сиверова великое откровение.

– Вот как звучит частушка, – пристукивая пальцами по столешнице, Глеб пропел: Никакие сто рентген Не сломают русский хрен.

Генерал расхохотался, затем мрачно заметил:

– Тебе бы все шутить, а с меня голову снимут, – Впервые, что ли? – съехидничал Сиверов.

А Крапивин залился краской, как детсадовец, наделавший в штаны и пойманный на этом.

– Да… Сто рентген, сто рентген, русский хрен, русский хрен… – повторил генерал. – Что за дурацкие слова? Как влезли в голову – теперь ничем не выковыряешь.

– Сколько времени у меня есть?

– Нам на раздумье дали десять дней. Мы сослались на то, что существуют кое-какие формальные моменты, что слишком много людей видели дорожно-транспортное происшествие и журналисты о нем знают, во всех газетах было написано, по телевидению сообщали… В общем, мы объяснили террористу, что не все так просто.

– Откуда звонили? – спросил Глеб.

– Из Москвы.

Сиверов пожал плечами:

– Это все равно что ниоткуда. Сколько из этих десяти дней осталось в нашем распоряжении? – Восемь, – прикидывая что-то в уме, ответил генерал. – Не исключено, мы еще на пару дней сумеем затянуть переговоры.

– Но ведь можно попытаться уложить Шанкурова в больницу, сказать, что он не транспортабелен… Можно еще что-нибудь придумать и выиграть время…

– Да, можно. Уже продуманы некоторые варианты, – сказал Судаков. – Но дело-то в другом. Этот чертов фугас надо отыскать, надо его обезвредить, вырвать из рук террористов.

– Генерал, у вас же куча людей в распоряжении, классных специалистов, – Сиверов посмотрел на Крапивина, словно как раз тот являлся уникальным кадром, заменить которого некем.

– Да, людей у нас много, но это не обычное дело, когда берут количеством.

И в прошлый раз, как тебе известно, мы подключили огромное количество людей, но если бы не ты, все наши усилия оказались бы тщетными.

– Это так, – задумчиво проговорил Сиверов. – Нужно узнать, где фугас.

– Над этим мы работаем. Все в этом здании только тем и заняты, чтобы определить место, где шантажисты могли спрятать адскую машину. Теперь тебе все понятно?

– В целом – да. Я хотел бы подробно изучить все эти документы.

– Пожалуйста.

Генерал, который было завладел папкой вновь, подсунул ее Сиверову. Тот взял чашку с кофе и стал просматривать бумаги, медленно перелистывая страницы.

Глеб прикинул – для того чтобы досмотреть документы до конца, ему понадобится не менее двух часов.

– Естественно, с собой забрать ее нельзя?

– Нельзя, – сказал Судаков. – Если хочешь, выделим тебе помещение, можем оборудовать специальный кабинет.

– Нет, мне это ни к чему. Я и так унесу папку с собой – в голове.

Генерал вышел, а Сиверов распрямился и посмотрел на полковника Крапивина.

– Что ты думаешь об этом?

– Думай ты, – сказал Крапивин, – тебе за это деньги платят.