– А вы знаете что-нибудь о предубеждениях? – спросила Таня.

– Нет, – ответила Сэм.

– Юнг считал, что в нас существует противоположное начало «я», которое порой проявляется в наших снах. Если вы мужчина, то видите незнакомую женщину, которая и есть ваше «я» во сне, если же женщина, тогда вы видите незнакомого мужчину. Он мог быть вашим предубеждением. Вы испытываете ярость к кому-нибудь? В отношении, скажем, себя самой?

Сэм покачала головой. Последовало довольно продолжительное молчание. Таня Якобсон откинулась назад с закрытыми глазами, потом открыла их снова.

– Давайте попытаемся поискать свободные ассоциации чуточку подальше. Этот человек пытался изнасиловать вас во сне. Подумайте об изнасиловании. Ищите свободные ассоциации. Просто скажите все, что вам придет в голову.

Сэм осмотрелась по сторонам, еще раз взглянула на картину. Почувствовала тяжесть на сердце. Нагреватель продолжал назойливо гудеть, откуда-то сверху донесся приглушенный визг дверного звонка.

– Слайдер, – произнесла Сэм.

Мужчина в мешковатом джемпере повернул к Сэм голову, глубокомысленно изучая ее, а девушка-американка улыбнулась.

– А кто такой Слайдер, Сэм? – спросила Таня Якобсон. – Не хотите ли вы рассказать нам о Слайдере?

И она рассказала им о том, как узнала Слайдера, о том, как он умер и даже после смерти все снился и снился ей – до тех пор, пока не погибли ее родители. Когда она кончила говорить, вокруг стояла тишина, которая, казалось, воцарилась тут навсегда.

– Ужасно, – сказала девушка-американка. – Это действительно ужасно. У меня прямо по всему телу мурашки поползли.

Потом опять надолго все замолчали.

– Ну и что же вы чувствовали в связи с этим, Сэм? – заговорила Таня Якобсон.

Эти слова прозвучали будто издали, как эхо. Сэм осмотрелась, озадаченная, не поняв, к ней ли они были обращены. Ее взгляд наткнулся на Сади, сидящую на своем пуфике, как на горном выступе.

– Я не могу припомнить, правда. Пожалуй, оцепенение, и довольно долгое время. Я чувствовала, что это сделал он, он убил их. Потом он мне не снился довольно долго.

– А почему, по-вашему, так произошло? – спросила Таня.

– Потому, что смерть моих родителей – самое страшное из всего случившегося. Хуже он уже ничего не мог бы сделать.

Таня кивнула.

– И кто же растил и воспитывал вас потом, Сэм? – поинтересовалась она.

– Дядя с тетей.

– Они к вам хорошо относились?

– Нет. Они обижали меня. Они были очень холодными людьми.

– Вы когда-нибудь рассказывали им о Слайдере?

– Нет.

– А вообще кому-нибудь когда-то рассказывали, Сэм? – спросила Таня.

– Нет, – ответила она, немного поколебавшись, поскольку вспомнила, что рассказала Бэмфорду О'Коннелу.

– А как насчет вашего мужа?

– Нет. Ему – нет.

– А что произошло, когда он приснился вам снова? – спросила Гэйл. – Через какое время это случилось?

Сэм внимательно посмотрела на нее:

– Спустя двадцать пять лет. Две недели назад.

– Блеск! – восхитилась Таня Якобсон. – Вы ведь многое держите внутри себя, не так ли? Варитесь в собственном соку. Не могли рассказать дяде и тете. Не могли рассказать мужу. Но это прорывается наружу в ваших снах. Сэм, это всегда так будет. – Она наклонилась вперед. – Понимаете ли, Сэм, не имеет значения, что именно мы пытаемся спрятать от мира, ведь мы не можем спрятать это от самих себя. Все обнаруживается в наших снах и будет продолжать обнаруживаться, пока мы не разберемся в себе и не разделаемся с этим. Но так лучше, Сэм. Хорошо, что все выходит на поверхность, потому что теперь вы сможете бороться. Вам предстоит встретиться с этим лицом к лицу, рассказать об этом подробно, – и тогда он уберется прочь. – Таня театральным жестом сцепила руки. – Вы должны встретиться со своим монстром, Сэм. У всех у нас есть личные монстры, которые являются нам в наших снах. Одно из того, что мы пытаемся проделать здесь, – это встретиться с ними и понять их. И тогда они уберутся прочь.

Сэм уставилась на нее, потом мельком взглянула на свои часы. «Не проявляют ли и остальные нетерпение?» – поинтересовалась она. И увидела, что и Сади со свирепым видом посмотрела на свои часы, а потом – снова на Сэм, сердито попыхивая сигаретой.

– А не хочет ли кто-нибудь еще рассказать о… Я отняла у всех довольно много времени.

– Не беспокойтесь пока об остальных, Сэм. Это же ваш сон. Так что давайте-ка побеспокоимся о вас. Я думаю, что пока мы не готовы двигаться дальше. Верно?

Внезапно Сэм страшно разволновалась, рыдания подступили к горлу. Она оглянулась и увидела, что на нее смотрят друзья. Даже враждебность пристального взгляда Сади, казалось, немного смягчилась. Безопасность. Здесь она находилась в безопасности.

– У вас есть еще какие-нибудь другие ассоциации?

Сэм закрыла глаза, раздумывая, отважится ли она на это. Потом открыла глаза и посмотрела вокруг. Вдруг ей стало необычайно легко.

– Да… с моим мужем. – Она почувствовала, что краснеет. – От того мужчины во сне пахло луком. А когда я проснулась, я почувствовала запах лука в дыхании моего мужа.

– И вы ассоциировали его с насильником? – спросила Таня.

Сэм прикусила губу.

– У него сейчас любовная интрижка…

– Блеск! – Таня хлопнула в ладоши. – Я думаю, что вы по-настоящему начинаете контактировать! – Она раскачивалась взад-вперед. – У нас тут набрался всего полный мешок, не так ли? Мужчина в капюшоне, Слайдер, вот он по-настоящему загадочен для меня. Я это связываю с капюшоном, ну, вроде маски. Я думаю, часть того, что вы видите в нем, – это какая-то темная сторона в вас самой. Понимаете? Вы не можете позволить своему истинному «я» проявиться, не можете позволить проявиться своим чувствам, вы держите все их надежно спрятанными под этой маской. Я думаю, он воплощает для вас довольно много. Какая-то часть его – это отвратительные взрослые, то есть ваши холодные дядя и тетя, они стали угрозой для вас, забрали куда-то ваших милых, заботливых, добрых родителей, а взамен вы получили от них только холодное осуждение, полное отсутствие любви. – Она покачала головой, а потом пристально и безжалостно посмотрела на Сэм. – Подумайте-ка о том, как вы описываете его, Сэм. Капюшон, один глаз… о чем еще это вам напоминает? Вы меня понимаете? На что это вас наводит?

Сэм пыталась подумать, но не могла сосредоточиться.

– Старая одноглазая змея, прячущаяся в брюках, а? Меня это заставляет думать о пенисе, Сэм. О гигантском пенисе.

Сердце у Сэм так и упало. Неужели любой анализ сворачивает на одну дорожку, к одному и тому же месту? Неужели все оканчивается пенисом?

– Вы ведь были изнасилованы, Сэм, не так ли? Ваше детство было изнасиловано этим мужчиной, а теперь вот и ваша взрослая жизнь снова насилуется вашим мужем. Ну как, соответствует?