* * *

Не то чтобы Марк хотел убивать, но ярость, накопившаяся в груди, требовала выхода наружу. Хоть какого-нибудь. И когда на поляну ступила нога горбатого сквайра, лучшего противника невозможно было бы и пожелать.

Конечно, он выстрелил еще раз. И еще. Пока колчан не опустел и не был отстегнут, чтобы не путаться под ногами. Но стрелы не пугали охотника, а когда человек избавляется от страха, ему становится подвластным все, что только пожелается.

Сквайр не торопился приближаться, задумчивым взглядом оценивая длину лезвий «крестов», и Марк ухмыльнулся:

— Что, не видел никогда?

— Почему же? Видел, — спокойно ответил горбун. А мгновением спустя вдруг оказалось, что никакого горба нет в помине. Зато есть два длинных клинка, с тихим шипением выскользнувшие из заплечных ножен.

Имперский ассасин? Здесь, в такой глуши? Впрочем, времени подумать, какие причины могли заставить солдата самого элитного войска тайно прозябать в провинции, у Марка не нашлось, потому что сквайр бросился в атаку со всей возможной стремительностью, до того искусно прятавшейся в натренированном теле.

Схватка не должна была оказаться долгой, однако противники оказались друг другу под стать. Бесстрашные, или, вернее, потерявшие страх, пусть с одним это случилось давным-давно, а другой и вовсе родился лишенным этого чувства. Умелые, словно вышедшие из-под руки одного и того же наставника. И только если охотником владел отчаянный азарт, то сквайр оставался по-прежнему хмуро-бесстрастен. И все же в поединке чувства всегда сильнее их отсутствия, особенно если подпитываются болью потери: очередной выпад должен был взрезать бок Марка, но прошел мимо, а вот один из «крестов» достиг своей цели.

Двойными лезвиями мог искусно владеть не каждый, однако даже полный неумеха, впервые взявший в руки это оружие, был способен нанести своему противнику урон, просто неожиданно взмахнув рукой. Так получилось и со сквайром — острие клинка скользнуло по бедру, уперлось под колено и перерезало сухожилия, мгновенно лишив ассасина опоры. Он остался стоять на ногах, но теперь неспособен был сдвинуться с места. Даже отпрыгнуть в сторону и то не мог.

Марк не поверил собственным глазам. Так легко и просто победить? Должно быть, небеса все же решили даровать ему прощение. Или хотя бы позволить вымолить его. В будущем, которого у сквайра уже не было.

Охотник на мгновение смежил веки, вознося благодарственную молитву любому божеству, которое услышит, а потом перехватил «кресты», чтобы успешно нанести последний удар.

И удар оказался безошибочным. Вот только пришел он сзади, и нанес его не острый клинок, а тяжелая булава, безжалостно раздробившая позвоночник.

Марк почувствовал только отзвук боли: видно, Отец небесный и впрямь был сегодня милосерден к своему непутевому сыну, если избавил от предсмертных страданий. Ноги подкосились, уронили своего хозяина на землю, но тот даже не поморщился, когда в щеку вонзились острые камни поляны, потому что душа Марка уже не принадлежала телу.

Она вспорхнула вверх, к голым ветвям кроны мертвого леса, и обернулась лишь однажды, чтобы в последний раз взглянуть на свое прежнее пристанище, натворившее столько бед, а потом прорвалась сквозь серый туман к лазури высокого неба, потому что и впрямь заслужила прощение. В тот самый миг, когда искренне раскаялась в содеянном и приняла решение, оставившее только один путь. Вперед.

В то же время другая душа вовсе не собиралась никуда уходить, а намеревалась сделать совершенно обратное. Вернуться.

* * *

Небытие оказалось ничуть не страшным и вовсе не болезненным, но было насыщено тем, что хуже любой пытки: скукой. Эрхог согласна была даже корчиться от боли, но обряд развоплощения лишил ее любой возможности что-то чувствовать.

Мечтать о забвении может только глупец, не понимающий, в чем оно состоит. Имперские маги приняли правильное решение, стерев с лица земли каждую крупинку памяти о чернокосой колдунье. Долгие годы, сложившиеся в века, ни одна живая душа не поизносила имя Эрхог даже в мыслях, даже в глубоких снах, когда разум захватывают в плен потаенные страхи.

Как это мерзко и унизительно — оставаться среди людей и видеть, как они счастливо живут без тебя!

И что еще омерзительнее — мучаются и страдают без твоего участия. Год за годом находятся другие черные души, но все их потуги на злодеяния так смешны, так жалки…

Эрхог пыталась достучаться до них, однако плотная дымка забвения оказывалась лучше всех возможных стен, и можно было только мечтать прорвать ее. Впрочем, колдунье мечты не были знакомы. Все, чего она сумела достичь за свою короткую жизнь, было осуществлением желаний, а не бесплодных размышлений о невозможном. Захотелось чего-то? Ну так делай! И пусть весь мир твердит о том, что твои цели несбыточны, ты-то знаешь: нужно только сделать первый шаг, а остальные случатся сами собой.

Первый шаг… Эрхог едва не упустила тот миг, когда он стал возможен.

Мысль была такая крохотная, такая невзрачная, такая слабая, что и обращать на нее внимание казалось бессмысленным, но в этой мысли звучало эхо забытого имени, и колдунья всеми остатками рассеянного сознания потянулась к источнику. А как только добралась до него, уже не ослабляла хватку.

Мужчина ничего не знал о ней, кроме имени, но это было достаточно. Даже хорошо. Подозревай тот глупец, чье небытие вздумал разворошить, ничего не могло бы получиться, а девственно-чистое желание, не обремененное знаниями, подходило Эрхог как нельзя лучше. Оно давало силу. Оставалось только нежиться в его лучах, постепенно все больше и больше затуманивая разум человека, отважившегося раскопать тайны прошлого.

Жаль только, что желание его лишь вскользь касалось колдуньи. Собственно, она была не нужна, требовалось только заполучить одну из колдовских безделушек. Ах, если бы страждущий намеревался провести обряд именно для того, чтобы поклониться восставшей из мертвых! Он мог бы стать первым генералом новой армии. Мог бы стать…

Но зачем нужны мечты, если всего желаемого можно достичь, а то, что утекло сквозь пальцы, было по-настоящему ненужным? Эрхог прислушалась к настойчивому зову, пробивавшемуся через дымку небытия все сильнее и сильнее.

Пора. Нужно поторопиться, ведь такой шанс выпадает не каждое столетие.

И крупицы сознания колдуньи вспыхнули изумрудными искрами, возвращаясь в мир живых.

* * *

Иоганну было бы выгоднее, если бы сквайр умер на этой проклятой поляне, но в одиночку сражаться с безумцем инквизитору уж точно не хотелось. Поэтому как ни противилась душа монаха спасению ассасина, пришлось воспользоваться удобным моментом, подкрасться сзади и отправить охотника на ведьм туда, куда ему и дорога. В мир иной. Полагалось еще и прочитать соответствующую молитву, дабы мертвое тело оказалось неподвластным приспешникам Мортис, но слова посмертного напутствия так и не слетели с губ брата-инквизитора; как ни постыдно было признавать, но тело, изломанно застывшее на земле, распрощалось с душой по собственной воле и желанию, без сторонней помощи, пусть и от прежнего собрата по оружию. Неужели побрезговал?