И даже потом, когда вы изучите новую среду и сможете внести свой выдающийся вклад, есть определенная мудрость в том, чтобы проявлять скромность и сдержанность. Если вы действительно «плюс один», люди это заметят — и скорее окажут вам доверие, если вы не будете пытаться тыкать их носом в свое величие. Во время второго курса по выживанию, который я проходил в National Outdoor Leadership School, мы делили палатку с Томом Маршберном, моим коллегой по команде МКС-34/35. Том — великолепный походник: чрезвычайно опытный альпинист, он покорил вершины нескольких континентов и, кроме того, в одиночку прошел Тихоокеанской тропой (туристический маршрут) из Канады в Мексику, преодолевая ежедневно расстояние, превышающее марафонскую дистанцию. Но ни разу во время нашего курса выживания в Юте он не навязал никому свое экспертное мнение и не указывал нам, что делать. Наоборот, он был просто спокойным профессионалом, всегда готовым помочь. Если мне нужна была его помощь, то он оказывался рядом в одно мгновение, но никогда не отталкивал меня в сторону, чтобы показать свои превосходные навыки или пристыдить меня за то, что я не знаю, как что-то сделать. Все в нашей команде знали, что Том был тем самым «плюс один». Ему не пришлось нам об этом рассказывать.

* * *

Но как же стать тем самым «плюс один», тем, кто приносит пользу? Я толком не знал, когда готовился к экспедиции STS-74 в 1995 г., поэтому, как я уже упоминал ранее, следил за Джерри Россом, самым опытным астронавтом в нашем экипаже, чтобы брать пример с него. Со временем я заметил, что он постоянно приходит в центр подготовки на час раньше и тихо разгребает почту, пришедшую на ящик нашего командира. Джерри брал на себя все мелкие административные дела, чтобы командир мог сосредоточиться на самых важных вещах. Я уверен, что Джерри никто не просил брать на себя эту обязанность, и сам он никогда о ней не упоминал и уж тем более не ждал за ее выполнение какого-то признания. Он добровольно нажимал кнопки в лифте для кого-то другого, считая, что тут даже не о чем говорить и уж тем более нет повода для фанфар или негодования на то, что его дела остаются незамеченными. Это классический пример «экспедиционного поведения», когда интересы группы ставятся на первое место.

Такое поведение составляло существенную часть того, что делало его для нашей команды человеком «плюс один». Он не только принес в команду ценность опыта и знания, но еще и вел себя так, будто на нем не лежит никакой нагрузки. Он вел себя так, словно считал себя «нулем»: достаточно компетентный член экипажа, но ничем не лучше остальных.

На меня это произвело сильное впечатление. Особенно когда я оказывался в какой-то новой ситуации и не успевал еще войти в курс дел, я думал о том, как бы вести себя так, чтобы быть «нулем» и при этом попытаться внести свой небольшой вклад, ничего не сломав. Приближаясь к МКС в декабре 2012 г., мы с экипажем обсуждали именно это. Когда мы покидали Землю, на нас смотрели как на героев-победителей. Но когда мы открыли люк и вплыли в МКС, мы стали просто новыми парнями, которые не знают, где что лежит. Мы присоединились к экипажу из трех человек, которые работали и жили на МКС несколько месяцев; у них уже сложились свои условные жесты и знаки для общения, сформировался свой подход к делам, их собственные алгоритмы. Возможно, они были счастливы нас увидеть — новое поступление! — но при этом и немного опасались. Что если мы будем складывать мусор не в том месте или нечаянно съедим последний мешочек персиковой амброзии, которую кто-то припас, чтобы побаловать себя?

Кроме прочего, мы могли создать проблемы и посерьезнее. Когда впервые попадаешь на станцию после нескольких дней заточения в «Союзе», то поначалу ты дезориентирован и неловок (в частности, потому, что довольно сильно озабочен тем, как бы более-менее уединенно принять душ). Чувствуешь себя птенцом, который еще не умеет толком летать. Можно проплыть мимо чего-то, похожего на кучу мусора возле стены, а это на самом деле идет биологический эксперимент — заденешь случайно, и результаты многолетних научных исследований (а может быть, плоды трудов всей жизни какого-нибудь исследователя) могут быть уничтожены. Именно это случилось во время моей второй экспедиции: когда мы только прилетели на МКС, кто-то из нашего экипажа наводил порядок рядом с экспериментальным стендом и случайно уничтожил данные, на сбор которых ушел месяц.

Когда вы вплываете в отсек и моментально извещаете всех о своем присутствии, такое прибытие нельзя назвать идеальным. Войти нужно так, чтобы «не поднимать волну». Лучший способ начать работать в новом окружении — это не пытаться доказать всем, что вы являетесь прекрасным дополнением коллектива, а постараться быть нейтральным, наблюдать и учиться у тех, кто здесь уже давно, энергично браться за рядовую работу при любой возможности.

Одно из преимуществ в стремлении быть «нулем» заключается в том, что это достижимая цель. А еще это отличный путь к статусу «плюс один». Если вы действительно наблюдательны и пытаетесь учиться, а не ищете возможность произвести впечатление, то у вас появляется реальный шанс сделать что-то полезное. Например, еще до того, как полетел в космос, я как-то работал на тренажере с двумя очень опытными астронавтами; мы имитировали вход шаттла в плотные слои атмосферы. Я работал в режиме «студента», держа глаза открытыми, а рот закрытым, пока нашему командиру не потребовалось что-то включить. Так как смотрел очень внимательно, я абсолютно точно знал, что он собирается нажать не ту кнопку. Поэтому я сказал: «Подождите, это не та кнопка». Ничего страшного, мелочь. Он исправился, тренировка продолжилась, я никому не рассказывал об этом эпизоде, и никто никак его не прокомментировал. Однако несколько месяцев спустя нам случилось вместе обедать на мысе Канаверал. За едой мы разговаривали с главой Космического центра Джонсона, и вдруг, без предисловий и предупреждений, командир начал нахваливать мою наблюдательность, благодаря которой я заметил ошибку на той тренировке. И вскоре я получил свое первое назначение в экспедицию. Может быть, между этими событиями и нет связи, но одно совершенно точно: стремление быть «нулем» не понизило мои шансы.

* * *

Приближаясь к МКС, переключаешь свои мысли на технические детали сближения и стыковки. Это не то же самое, что припарковать машину. Интуиция здесь не поможет, поскольку орбитальная механика не похожа ни на что другое на Земле. Если бросить мяч или пустить его катиться со склона, то довольно точно можно предугадать его траекторию и определить, как она изменится, если бросить мяч посильнее или послабее. Но вот в космосе, чтобы добраться до более высокой орбиты, нужно лететь быстрее, а как только орбита достигнута, нужно сбавить скорость. В общем, маневрирование при стыковке с другим орбитальным кораблем требует от вас совершенно иного понимания того, как ведут себя объекты на орбите. Конечно, вы располагаете полным набором датчиков и лазерных устройств, которые помогут вам измерять расстояние и углы, но прежде всего вам нужно понимать, о чем говорят эти датчики, о чем они не говорят и как их использовать.

Мой первый космический полет в 1995 г. практически весь состоял из сближений и стыковок, так как основной нашей задачей в этой экспедиции была установка стыковочного модуля на станции «Мир», с помощью которого шаттлы могли бы совершать регулярные полеты на «Мир» и обратно. Всего несколькими годами ранее во время службы в Объединенном командовании ПВО североамериканского континента я перехватывал советские бомбардировщики, а теперь я участвовал в экспедиции, целью которой было создание более близких связей между Соединенными Штатами и Россией. Когда в 1991 г. СССР распался, его космическая программа тоже оказалась под угрозой, так как практически лишилась государственного финансирования. В США не хотели, чтобы российские военные технологии были проданы или переданы в страны с неустойчивым политическим управлением, поэтому НАСА делало все возможное, чтобы поддержать своего российского близнеца — Роскосмос. НАСА обеспечивало финансирование совместных программ, таких как регулярные полеты на станцию «Мир». Конечно, для НАСА в этом тоже была своя выгода: возможность учиться у людей, которые обладали самым большим опытом по созданию и эксплуатации космических станций, и кроме того, в процессе совместной работы формировались партнерские отношения, которые живы и сегодня. Теперь, когда шаттлы выведены из эксплуатации, мы не можем попасть на МКС без русских. В конечном итоге решение о поиске путей совместного исследования космоса принесло пользу обеим странам.