эту смену в таком настрое. Это конец последней недели экзаменов. Сегодня тут и так будет сумасшедший дом.

Я включил музыкальный аппарат, и первая же песня оказалась той, что осталась со вчерашней ночи. «Если б мы были вампиры» Джейсона Исбелла.

Отлично. Песня о великой любви. Как раз то, что нужно Кенне.

Я заглянул на кухню и увидел, что она в наушниках. Я взял фрукты, которые обычно нарезаю в начале смены, и унес их в бар.

Я резал лайм, может, немного злобно, когда Роман спросил:

– Ты нормально?

– Отлично, – я пытался говорить как ни в чем не бывало, но не знаю, что бы сказал в таком случае, потому что Роман никогда не спрашивает, нормально ли я. Обычно со мной всегда все нормально.

– Тяжелый день? – спросил он.

– Отличный день.

Вздохнув, он протянул руку и забрал у меня нож. Я оперся о стойку обеими руками и повернулся к нему. Он стоял, опираясь на локоть, и небрежно крутил нож на пальце, глядя на меня.

– Ничего не было, – сказал он. – Она взяла там стол и стулья. Мы и пробыли наверху, может, минуты три.

– Я ничего не спрашивал.

– Да тебе и не надо. – Он хохотнул. – Черт, мужик, я никогда не относил тебя к ревнивцам.

Я забрал у него нож и продолжил резать лаймы.

– Это не имеет отношения к ревности.

– А к чему ж тогда? – спросил он.

Я хотел было ответить ему, может, соврать какую-нибудь фигню, но тут распахнулись двери, и в бар ввалилось четверо парней. Громких, готовых праздновать, возможно, уже выпивших. Я оборвал разговор и приготовился к смене, для которой у меня совершенно не было настроения.

Спустя восемь часов мы с Романом закидывали стол и стулья в кузов моего грузовика. Весь вечер нам и думать-то было некогда, не то чтобы закончить этот наш разговор.

Так что мы ничего особо не сказали друг другу. Мы оба устали, но чем больше я думал о нем и Кенне вместе в квартире наверху, тем больше это меня беспокоило.

Я видел, что Роману она нравилась. И я не знал Кенну так уж хорошо, но, возможно, она в достаточном отчаянии, чтобы привязаться к кому угодно, кто может послужить ей поводом остаться в этом городе.

И мне было стыдно за эти мысли.

– Мы будем говорить об этом? – спросил Роман.

Я захлопнул кузов, а потом взялся одной рукой за грузовик, а другой – за свой подбородок. Заговорив, я старался очень тщательно выбирать слова.

– Если ты замутишь с ней что-нибудь, она найдет предлог не уезжать из этого города. А она работает здесь именно для того, чтобы собрать денег и уехать как можно скорее.

Роман помотал головой, как будто того, что он выпучил глаза, было недостаточно, чтобы выразить его возмущение.

– Ты что, думаешь, я с ней кручу? Думаешь, я сделал бы такое, после всего, что ты для меня сделал?

– Я не потому это говорю, что ревную. Мне надо, чтобы она уехала как можно скорее, чтобы жизнь Патрика и Грейс снова стала нормальной.

Роман рассмеялся.

– Да не морочь мне голову. Ты играл в НФЛ. У тебя успешный бизнес. Ты строишь себе этот свой дурацкий чертов дом. Ты же не нищий, Леджер. Если бы ты хотел, чтоб она уехала, ты бы просто выписал ей чек и избавился от нее.

Я был дико напряжен, и мне пришлось повертеть головой из стороны в сторону, чтобы расслабить шею.

– Она бы не взяла у меня отступных.

– А ты пытался?

Мне и не требовалось. Кенна не взяла бы отступных, я знал.

– Просто будь с ней осторожней, Роман. Она готова на все ради участия в жизни Диэм.

– Ну, хотя бы в этом мы сходимся, – сказал он и тут же исчез на своей лестнице.

Ну и черт с ним.

Черт с ним, потому что он прав.

Как бы я ни пытался это отрицать, я веду себя так не потому, что боюсь, что Кенна задержится тут надолго. Я расстроен потому, что мысль об ее отъезде напрягает меня больше, чем мысль о том, что она рядом.

Как такое могло произойти? Как я перешел от полной ненависти к этой женщине к совершенно противоположному чувству? Неужели я такой убогий друг Скотти? Такой неверный помощник Грейс и Патрику?

Я нанял Кенну не потому, что хотел, чтобы она уехала. Я нанял ее потому, что мне нравится, когда она рядом. Потому, что каждую ночь, едва коснувшись головой подушки, думаю об ее поцелуях. Потому, что надеюсь – Грейс и Патрик передумают, и я хочу быть рядом, когда это произойдет.

27

Кенна

Яотошла от двери с пылающим лицом.

Я слышала все, что Леджер сказал Роману. И даже те слова, которых он не сказал.

Когда я услыхала, как он подымается по лестнице, то зашла в чулан и взяла свою сумку. Когда он открыл дверь, я могла думать только о том, какие же мысли возникают у него в голове всякий раз, когда он видит меня.

С той минуты, как Леджер предложил мне эту работу, я считала, что он ненавидит меня и хочет, чтобы я уехала из города, но Роман прав. Он мог бы заплатить мне и отправить куда подальше, если бы на самом деле этого хотел.

Так почему же я еще здесь?

И почему он предупреждает Романа насчет меня, как будто у меня дурные намерения? Я не просила эту работу. Он мне ее предложил. Если он считает, что я могу использовать Романа, чтобы добраться до своей дочери, то этот намек можно воспринять как пощечину. Хотя я не уверена, намекал ли он вообще на что-то или же просто заявлял на меня какие-то права.

– Готова? – спросил Леджер. Он выключил свет и распахнул передо мной дверь. Когда я проходила мимо него, между нами повисло какое-то новое напряжение. Кажется, оно относилось уже не только к Диэм. Это напряжение, казалось, возникало только потому, что мы оказывались близко друг от друга.

Пока мы ехали к моему дому, мне не хватало воздуха. Мне хотелось открыть окно, но я боялась, что если сделаю это, то он догадается, что мне трудно дышать рядом с ним.

Я пару раз взглянула на него, стараясь быть незаметной, но в линии его челюсти проглядывала какая-то новая необычная жесткость. Он думает о словах Романа? И расстроен, потому что соглашается с ним или потому что Роман совершенно не угадал?

– Тебе уже вручили запрет на