– Вот характер действительно дурной, – внезапно отмерла девушка. – И весьма странная манера ухаживать.

– Уж какая есть, – меня начала накрывать волна привычной злости – единственного чувства, которое все еще позволяло держаться на плаву.

– Тихо, не злись, – попросила Полина, и вспыхнувшее было раздражение, круто замешанное на чувстве собственной неполноценности, неохотно отступило. – Не злись, Казанцев. Давай выберемся отсюда? Мне все равно тут не нравится.

– Давай, – согласился я. Перекрикивать грохочущие ударники – такое себе удовольствие, а отпустить сейчас ученицу я был уже не в состоянии.

– Пойду, предупрежу своих, что ухожу.

Полина встала, отодвинула стул и тут прямо у нее за спиной из толпы танцующих вывалился Жорик – слегка нетрезвый, веселый и готовый на ночные подвиги…

– Вот так встреча! – заговорил он громко, перекрикивая грохочущую музыку. – Полина! Я безумно рад вас видеть!

– И вам здравствуйте, Георгий, – Лисицына вежливо улыбнулась и посторонилась, давая Жорику возможность подойти к барной стойке и присесть рядом со мной. – Александр Аркадьевич говорил, что вы пришли вдвоем.

Галкин присесть не пожелал.

– Да, только Саня… хм… Александр, – он кинул на меня косой взгляд, – предпочитает наблюдать, а не участвовать. А я приглашаю вас на танец! – Жора шаркнул ножкой, слегка согнулся в поясе и подал моей ученице руку.

Полина взглянула на протянутую к ней конечность с сомнением, отступила на шаг:

– Вообще-то, мы уже собирались уходить…

– О, не разбивайте мое бедное сердце категорическим «нет»! – Галкин состроил несчастные глазки. – Я не верю, что вы столь жестоки! Хотя бы один танец!

Девчонка послала мне вопросительный взгляд, словно спрашивая разрешения. Я слегка пожал плечами: пусть решает сама, что делать. Полина, повторяя мой жест, тоже пожала плечами и вложила свои пальчики во все еще протянутую к ней ладонь Георгия:

– Ладно. Только один танец.

Галкин тут же утащил девчонку куда-то вглубь зала, и я потерял их из виду.

Пока их не было, у меня было время окончательно прийти в себя и подумать. Вот только мысли были очень противоречивые.

Одна часть меня – рациональная, разумная, усиленно напоминала мне о том, что я – хромой изуродованный дядька, который практически годится Лисицыной в отцы, и убеждала, что у меня нет шансов, даже если сейчас кажется не так. Другая часть – влюбленная, кричала: к черту сомнения, пофиг на боль, которая может случится, а может, и не случится в каком-то отдаленном будущем, если Полина уйдет от меня.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Музыкальная композиция все длилась и длилась.

Ученицы и Георгия не было так долго, что я успел заказать и неспешно выпить еще пятьдесят граммов коньяка. Мой ревнивый взор то и дело впивался в дергающуюся в такт музыке толпу, пытаясь выискать среди десятков тел силуэт ученицы.

«Что-то она не торопится избавиться от Жорика, попрощаться с друзьями и вернуться к тебе, Казанцев. Может, хватит ждать? Езжай домой, не позорь свои седины попытками закрутить роман с молодой девчонкой!»

Я уже почти решился уйти один, даже встал, точнее, сполз с высокого стула, и тут у меня за плечом прозвучал голос Лисицыной:

– А вот и мы! Я уже даже простилась со своей компанией и забрала сумочку, так что можно ехать.

– А вы собрались куда-то? – не преминул полюбопытствовать мой партнер по бизнесу, пока я медленно, чтобы не вызвать новый мышечный спазм, поворачивался в нужную сторону.

– Мы с Александром Аркадьевичем пока не определились, – Полина озвучила чистую правду. – Но, кажется, нам есть что обсудить в более тихой и приватной обстановке.

– Намек понял! Не смею препятствовать! – Георгий, похоже, подумывал навязаться к нам третьим лишним, но Полина, умничка, сумела непрозрачно намекнуть ему, что этого делать не стоит.

Мне оставалось только кивнуть, подтверждая слова девчонки, взять ее под руку и увести прочь.

– Оторвись тут за нас двоих, Жора, – кивнул я другу напоследок, даже не пытаясь вымучить улыбку.

Жорик не выглядел веселым, но в ответ на мои слова скривил губы в усмешке:

– Да уж оторвусь, не сомневайся. Этого у меня никто не отнимет.

Похоже, я вовремя настояла на том, чтобы вернуться к Казанцеву: музыкальная композиция, под которую танцевали мы с Георгием, все никак не хотела заканчиваться, а Александр Аркадьевич слез со стула и, судя по всему, собирался от меня сбежать…

В самом начале знакомства это меня наверняка удивило бы, но сейчас я с каждым разом все лучше и лучше понимала своего тренера, видела его метания и терзания, и мне, черт побери, было больно за него.

Я прониклась его историей, которую постепенно складывала из обрывков сведений, которыми делились то Георгий, то Виктор. Впечатлилась прежней профессией Казанцева, его железной выдержкой и силой характера. Уважение и восхищение – убийственный для меня коктейль: я не могу не влюбиться в мужчину, способного вызвать во мне эти чувства.

Сейчас мне хотелось узнать Александра Аркадьевича, сблизиться с ним еще больше, подарить ему капельку тепла, покоя и счастья.

– Поедем на набережную? – предложила ему, пока мы спускались к выходу. – Там сейчас должно быть красиво…

– Я вызову такси, – согласно кивнул мой инструктор, нащупал в заднем кармане джинсов телефон и принялся набирать нужный номер.

Через пару минут мы уже сидели на заднем сиденье желтого опеля: похоже, его нарочно перекрасили в традиционной для этой службы цвет. Казанцев, задав водителю направление движения, замолчал, я тоже не спешила нарушать тишину: размышляла о том, что бродить по тротуарам Александру Аркадьевичу, наверное, будет тяжело. Значит, придется поискать свободную лавочку и устроиться на ней.

Выгрузившись из такси, мы с Казанцевым, не сговариваясь, подошли к ограждению, отделявшему крутой спуск к реке от мощеных плиткой дорожек прогулочной зоны. Встали рядом, прижались плечами. Казанцев посопел, помялся, потом решился: обвил левой рукой мою талию, прижал меня к себе вплотную. И все это – не глядя на меня и не открывая рта.