Я приняла ее, откинула крышечку. Внутри обнаружилось тонкое изящное обручальное колечко из белого золота.

– Выходи за меня замуж, любимая, – Александр Аркадьевич дотянулся через стол до моей руки, накрыл ее своей подрагивающей ладонью. – Согласна?..

– Да! Конечно же, да! – я так растрогалась, что на глазах проступили слезы.

Впрочем, последние пару месяцев заплакать для меня было легче легкого: даже «Голос. Дети», идущий по первому каналу, заставлял меня хлюпать носом после каждого выступления.

Свадьбу мы сыграли через месяц: расписались прямо на дому, потом посидели с родными и самыми близкими друзьями в отдельном зале ресторана.

Наша семейная жизнь, несмотря на все сложности, постепенно наладилась. Вместо не подлежащего восстановлению черного Вранглера мы, оформив кредит, взяли для Саши машину с ручным управлением. В «ЭргоДрайве» открыли дополнительную обучающую программу по управлению такими автомобилями. Она оказалась неожиданно востребованной. Правда, за обучение курсантов с ограниченными возможностями платили не они сами, а спонсоры, которых я нашла с помощью социальных сетей.

Вернувшись к любимому делу, Казанцев повеселел, тем более что дела у школы шли все лучше и лучше, а Жора Галкин взял на себя основную часть организационных вопросов.

Осень пролетела незаметно. Новый год, весенние праздники – тоже. А в конце апреля настал час «Х»: двадцать восьмого числа я отправилась в роддом, чтобы через неделю с небольшим, как раз ко Дню Победы, вернуться домой с новорожденным младенцем на руках.

Мы нарочно просили врачей до последнего не сообщать нам, будет у нас мальчик или девочка, так что рождение сына стало для меня и для мужа отдельным сюрпризом. Радости и гордости Александра Аркадьевича, впервые взявшего на руки своего наследника, которого мы решили назвать Иваном в честь прадеда мужа, не было предела.

Единственное, что по-прежнему омрачало наше счастье и мучило моего любимого инструктора – это его ноги: несмотря на усиленные тренировки, стимуляцию, капельницы и иглоукалывание, они все еще не желали двигаться.

Саша старательно скрывал от меня свои переживания по этому поводу, но сложно не заметить сбитые до крови костяшки пальцев: иногда, пока меня не было дома, Казанцев запирался в комнате с тренажерами и с остервенением лупил кулаками висящую там боксерскую грушу. Однажды я вернулась раньше запланированного, застала мужа за этим занятием – и ушла еще на четверть часа на прогулку, чтобы не мешать любимому выпускать пар.

Рождение сына могло повлиять на эту ситуацию как в лучшую сторону, так и в худшую: Казанцев знал, что, если он так и не встанет на ноги – однажды кто-то недобрый скажет нашему сыну что-то обидное и насмешливое по этому поводу.

Все разрешилось неожиданно.

Ванюшка отличался завидным аппетитом и крепким сном, он даже пропускал иногда кормление в три часа ночи, добирая потом объемы в шесть и в девять часов. Но на пятый день после выписки из роддома наш сын впервые решил проснуться и потребовать к себе внимания ночью.

Мы спали все трое в одной комнате. Когда ночную тишину взорвал громкий, отчаянный, пронзительный младенческий крик – Саша резко проснулся, рванулся к сыну, и сам не понял, как сел и скинул обе ноги на пол без помощи рук.

Я выплыла из сна парой мгновений позже, первым делом потянулась, включила ночную лампу, и, спрыгнув с кровати, босиком пошлепала к кроватке Ивана.

– Ну, и кто тут у нас возмущается? Кто испачкал пеленки и проголодался? – проворковала ласково, беря малыша на руки и проверяя подгузник. – Сейчас мама попку помоет, титю даст…

– Полина… – окликнул меня Саша напряженным голосом.

– Аюшки? – я оторвалась от ребенка, перевела взгляд на мужа. – Что такое? Тоже титю дать?

– Смотри, – муж показал взглядом вниз.

Я посмотрела на его стоящие на полу ступни. Саша поджал, потом распрямил пальцы, потянул на себя носочки, не отрывая пятки от пола.

– Они… я… похоже… я все же буду ходить! – смог, наконец, выдать связную мысль мой супруг.

– Ванька! Твой папа скоро встанет на ноги! – объявила я сыну. – Вы у меня еще и наперегонки бегать будете!

– Ну, так уж и наперегонки, – проворчал Казанцев, но его лицо расплылось в широченной довольной улыбке.

С той ночи муж всегда сам вставал к сыну по ночам, пересаживался в свою инвалидную коляску, подъезжал к кроватке, менял Ванюшке подгузник, если нужно – вез его в ванную, чтобы помыть попку. И уж потом передавал малыша мне – покормить.

Иван слушался отца безоговорочно, тянулся к нему, успокаивался и быстро засыпал у него на руках. Даже бутылочку с прикормом брал только из папиных рук. И первым словом, которое произнес наш малек, было слово «папа».

***

… Они учились ходить вместе – отец и сын. Пока Иван тренировался держать головку, потом – сидеть, ползать, стоять – его отец качал мышцы, разрабатывал закостеневшие суставы, через пот и боль заново подчинял себе свое тело. Я поражалась упорству Саши, его умению идти к цели несмотря ни на что – не сдаваясь, не опуская рук.

Где-то через полтора года после той памятной ночи, когда сын своим громким криком заставил отца впервые дернуть ногой, мы втроем выбрались на прогулку в парк в двух кварталах от дома.

На дворе стояла золотая осень: яркие кленовые листья – желтые и красные – устилали заасфальтированные дорожки городского сквера, в котором еще били фонтаны. Неяркое, но теплое осеннее солнце ласково поглаживало лучиками лица прохожих.

Мы шли по дорожке. С одной стороны – я, толкая одной рукой коляску сына. С другой стороны – Казанцев, опирающийся двумя руками на костыли. Посередине – наш сын, пальчиками одной руки сжимающий мои пальцы, пальчиками другой ухватившийся за отцовский костыль.

Нас провожали взглядами – любопытными, заинтересованными, порой – полными сочувствия, порой – умиления.

– Па-па, там! – Иван увидел на ветке дерева рыжую красавицу-белку с пушистым хвостом и залился веселым смехом.

– Кто там, сын? Белка? – Саша запрокинул голову, разглядывая сосну, по которой скакал забавный зверек.

Потом его взгляд скользнул выше, к облакам. Я увидела, как шевельнулись его губы. Присела, обняла и прижала к себе сына, снизу вверх глядя на любимого мужчину, который решил что-то сказать небесам.

– Спасибо… – донесся до меня тихий голос Казанцева.

Конец!