Евдокимов. – Километрах в двух от станицы.

– А при чём тут Лещенко? – поинтересовался Матвеев. – Какое отношение он имеет к посадке?

– А такое, что там у него тайник, – сказал Евдокимов. – И я очень прошу вас присутствовать при этом обыске.

– Хорошо, – согласился Матвеев. – Если вы находите нужным.

Возможно, он впервые почувствовал, что Евдокимов знает больше, чем говорит, и сразу стал покладистее.

– Разрешите привести Лещенко к вам в кабинет? – обратился Евдокимов к Матвееву. – Я хотел бы провести первый допрос после его задержания в вашем присутствии, а потом мы прямо отсюда пойдём в посадку, я хочу, чтобы Лещенко тоже присутствовал при отыскании своего клада.

– Пожалуйста, – любезно согласился Матвеев. – Мне самому интересно.

Евдокимов позвонил в милицию и распорядился доставить Лещенко в прокуратуру.

Ждать его пришлось недолго.

Лещенко ввели в кабинет прокурора.

Евдокимов приветливо поднялся ему навстречу.

– Заходите, заходите, Тихон Петрович, – приветствовал он старика, точно Лещенко был его добрым знакомым, пришедшим к нему в гости. – Садитесь, будем разговаривать.

– Здравствуйте, – вежливо ответил Лещенко в тон Евдокимову и оглянулся вокруг себя в поисках стула. – Куда прикажете?

– А, вот, пожалуйста…

Евдокимов указал на стул возле стены.

Старик сел, зябко поводя плечами.

Матвеев встал из-за своего стола и сел на стул, стоящий с краю стола.

– Пожалуйста, Дмитрий Степанович, – пригласил он Евдокимова, уступая ему своё место, – Евдокимову предстояла работа, писать протокол допроса, на этот раз нельзя было обойтись без протокола.

Евдокимов сел за стол.

– А вы, товарищи, – сказал он милиционерам, пришедшим Лещенко, – подождите пока в канцелярии.

Милиционеры вышли.

Евдокимов внимательно взглянул на Лещенко, точно собирался запечатлеть его в своей памяти таким, каким он представлялся всем в последние годы своей жизни, – этаким милым, добродушным, покладистым старичком, работающим сторожем в Улыбинском райпищепромкомбинате.

Да, очень аккуратный старичок – умное спокойное лицо с редкими морщинами, добрые выцветшие голубые глаза, выцветшие губы, седая бородка, подстриженная лопаткой…

Ну, чем не дедушка любой станичной девчонке!

Евдокимов приступил к допросу.

– Итак, побеседуем, – сказал он…

Евдокимов. Всё это формальности, знаете ли, но… Фамилия, имя, отчество, год рождения… Попрошу вас.

Лещенко /искоса взглянув на секунду на прокурора/. Я понимаю… Лещенко, Тихон Петров, 1891-го, родился в станице Золотой, крестьянин.

Евдокимов /записывая/. Вот и хорошо. Ну, а теперь поговорим.

Лещенко /с явной охотой и даже облегчением/. Пожалуйста.

Евдокимов. Вот, Тихон Петрович, расскажите, пожалуйста, что вы сегодня ночью делали в поле?

Лещенко /виновато улыбаясь/. Сами видели. Ворожил. Попутала нечистая сила. Не хотел ведь, отказывался, а всё-таки поддался. Уговорила девка. Приворожи, да приворожи. Этого, как его, Ваську. Вот и пошёл.

Евдокимов. Значит, вы пошли в поле ворожить? Так и запишем. Ну, а как вы ворожили?

Лещенко /конфузливо/. Ну, как… Круг очертил, читал… Да вы же видели!

Евдокимов. Нет, надо, чтобы вы сами рассказали.

Лещенко. По книге. Я вам показывал. Как в книге, так и делал.

Евдокимов. Вы всем девушкам, которые к вам обращались, одинаково ворожили?

Лещенко. А как же? Как написано. От себя тут не выдумаешь.

Евдокимов. Значит, всем одинаково?

Лещенко. Я же говорю, что одинаково.

Евдокимов. Так и запишем. Ну, а как же это вы вздумали в меня стрелять?

Лещенко /отвернувшись, в сторону, в полном конфузе/. Испугался…

Евдокимов. То есть, чего же это вы испугались?

Лещенко (запальчиво). А как не испугаться? Ворожу ведь, не полагается. Задержите, судить будете. К чему это мне? Девка пристала, а я, старый дурак, на старости лет опростоволосился. Я ведь служу!

Евдокимов. Следовательно, испугались и решили меня убить?

Лещенко. А вот уж и неправда. Убивать не решал. Не думал даже. Постращать хотел, а убивать не думал. Хотел бы убить, убил бы. Это, я вас прошу, запишите, что я не выстрелил. Мог выстрелить, а не выстрелил.

Евдокимов и Матвеев обмениваются быстрым взглядом. Старик, оказывается, не знал, что пистолет не заряжен.

Евдокимов. Так почему вы не выстрелили?

Лещенко. Я же сказал, я только постращать хотел.

Евдокимов. А может, патроны отсырели?

Лещенко (быстрый взгляд на Евдокимова). С чего бы им отсыреть?

Матвеев. А как это так, что пистолет не нашли у вас при обыске?

Лещенко. Товарищ прокурор, это уж вы своих работников спросите. Вот они тоже были… (жест в сторону Евдокимова). Он у меня в сарайчике лежал, на притолоке. Не знаю, почему не нашли. Я его от собак держу.

Евдокимов. А где вы взяли пистолет?

Лещенко. (отвечает без промедления, не думая). Нашёл.

Евдокимов. Где?

Лещенко. Господи, мало ли их после войны по дорогам валялось. Не помню, где подобрал.

Евдокимов. Почему же вы его не сдали?

Лещенко. Господи, я же человек одинокий! Вздумает кто обидеть, я и попужаю… (усмехнулся). Вроде как вас.

Евдокимов. Так… (после некоторого раздумья). Что ж, придётся взять с вас подписку о невыезде.

Лещенко. (не поняв, может быть, делая вид, что не понял). Это как, то есть?

Евдокимов. Мы вас отпустим, но вы дадите письменное обязательство без разрешения прокуратуры никуда не отлучаться…

Матвеев /вмешиваясь, с легким недоумением). Дмитрий Степанович, тогда придётся составить постановление…

Евдокимов /перебивая Матвеева/. Я знаю, знаю. /К Лещенко./ Так вот, придётся написать обязательство.

Лещенко /с готовностью/. А я не возражаю. Вы лучше знаете, что надо. Подписку так подписку. Извольте.

Евдокимов /приглашает Лещенко к столу/. Придвигайтесь. /Протягивает ему листок бумаги./ Я вам продиктую, а вы пишите.

Лещенко /у стола/. Слушаю вас.

Евдокимов /диктует/. Я, нижеподписавший, Лещенко Тихон Петрович, даю настоящее обязательство Улыбинскому районному прокурору, что без согласия прокуратуры…

Лещенко пишет, повторяя слово за словом текст, диктуемый Евдокимовым.

Евдокимов, /отбирая от Лещенко подписку и пряча её в стол/. Вот и отлично. Теперь можете садиться обратно.

Лещенко садится на прежнее место.

Евдокимов /достает из ящика подписку Лещенко, читает/. Так, так… Ну, а теперь скажите, откуда вам стало известно, что Савельева убил Прибытков?

Лещенко. Откуда же мне это известно?

Евдокимов. Ну, это вы сами мне говорили. Помните, когда мы познакомились вечером у окна Прибыткова?

Лещенко. Так это я с чужих слов. Люди говорили, а я повторял.

Евдокимов. И что это вас так растревожило, что вы, недолго думая, сейчас же взяли и написали об этом прокурору?

Лещенко /с наигранным удивлением/. Ка-а-му?

Евдокимов. Районному прокурору.

Лещенко. Я не писал.

Евдокимов /добродушно/. Ну, как не писали? (открывает лежащую перед ним папку). Вот ваши письма. (читает). «Районному прокурору. Лично и секретно».

Лещенко привстаёт, намереваясь подойти к столу и заглянуть, но Евдокимов тут же его осаживает.

Евдокимов. Сидите, сидите. Надо будет, покажу. Я ним отсюда прочту. Вот. /Читает./ «Гражданин прокурор! интересуйтесь гражданином Прибытковым. Он есть виновник смерти Савельева. Контрреволюция не успокаивается истреблять наших людей…». А вот ещё. (Читает.) «Гражданин прокурор! Напрасно отпустили гражданина Прибыткова, он убил тракториста Савельева. Поищите получше в дровяннике у гражданина Прибыткова…» (Смотрит ни Лещенко.) Что скажете на это?

Лещенко. Что-то я вас не пойму.

Евдокимов. Да тут и понимать нечего. Вы писали?

Лещенко. Нет.

Евдокимов. Значит, не вы?

Лещенко. Понятия не имею.

Евдокимов. Что ж, сличим. /Достаёт из ящика стола написанную Лещенко подписку о невыезде./ Так… «Лично районному прокурору…» Почерк, конечно,