– Вот подожди, – произнес Луи, похлопывая сына по плечу, – скоро заказы так и посыплются. Уверен, тебе придется многим отказывать.

После этого он оставил сына в лаборатории одного и отправился в собственную, расположенную по соседству контору, на радостях потирая руки.

И вот каждое утро Кики приходил в свою великолепную лабораторию и ждал заказов – а их не было; в ожидании он превращал желтые жидкости в синие, дабы позабавить друзей, которые приходили скрасить ему часы одиночества, а также устраивал дневные и вечерние пирушки, когда отец уезжал куда-то по делу.

Ему хотелось поставить в лаборатории рояль, однако пойти на такое кощунство он не решался, лишь протащил туда гармонь и гитару и днем устраивал импровизированные концерты для одного-двух студентов-медиков, с которыми познакомился в Университетском колледже, а иногда – для Изабеллы и ее школьных подруг, когда им удавалось сбежать из-под материнского надзора.

Длинноногая Эмма Уайтвик взирала на него в восхищении: он пел для нее, переливал изумительные цветные растворы из одной колбы в другую, устраивал странные взрывы и создавал еще более странные запахи; он думал – какой жизнерадостный, не склонный к манерности ребенок, какой красавицей она станет через пару лет.

В конце концов, жизнь в двадцать один год не так ужасна, как может показаться, и худшие подростковые тревоги Кики уже остались позади. Если бы не его полная непригодность к научной карьере, будущее выглядело бы и вовсе лучезарным. У семьи появился новый, очень щедрый друг в лице бывшего командира Джорджа Кларка, некоего полковника Гревиля, который вышел в отставку и жил в Уэльсе, в собственном поместье в Милфорде. Луи-Матюрен познакомился с ним много лет назад, полковник заинтересовался пресловутой переносной лампой и даже купил один экземпляр, чтобы использовать на маневрах. Летом 1854 года они встретились снова, и Луи-Матюрен не преминул изложить старому знакомому свой новый проект удобрения земель. Полковник, владевший обширными землями и живо интересовавшийся сельским хозяйством, оказался легкой жертвой – он даже вложил в предприятие определенную сумму денег. Кроме того, именно он по доброте душевной дал Кики первый заказ. Образцы почвы из поместья в Милфорде были присланы в Лондон, Кики на анализ; тот выполнил заказ с приличествующей скрупулезностью и получил за это десять фунтов.

Первое, что он сделал, – это купил подарки всем членам семьи и отправил два фунта Джиги во Францию. Порадовав всех, он обнаружил, что у него осталось около тридцати шиллингов, на них он приобрел кисти и краски – к большому неудовольствию матери; впрочем, ей он подарил красивую, очень дорогую шаль, так что бранить его было вроде как неприлично, поэтому ей хватило здравомыслия промолчать.

На этом благодеяния полковника Гревиля не закончились: в августе он представил Кики председателю совета директоров шахты по добыче золота и меди, находившейся в Северном Молтоне, в графстве Девоншир. Летом 1854 года Англию охватила золотая лихорадка, в воздухе носились самые невероятные слухи об открытии месторождений по всей стране, люди за одну ночь сколачивали состояния. Луи-Матюрен, как ни странно, не поддался об щему безумию, а, напротив, сохранял спокойствие и равнодушие – что, безусловно, было великим благом для всей семьи. Кики прошел собеседование с директорами шахты и так впечатлил их своим научным языком (за полчаса до встречи он посмотрел в словаре несколько ключевых терминов), что ему предложили жалованье полторы гинеи в день за то, чтобы он проинспектировал, как идет разработка шахты, и через три-четыре недели представил доклад, удастся ли извлечь из предприятия практическую пользу. Кики с трудом удержался от того, чтобы стиснуть председателя в объятиях и расцеловать, однако, сделав над собой колоссальное усилие, сумел изобразить, что полторы гинеи в день для него ничего не значат, и серьезным голосом заявил, что обдумает это предложение и даст свой ответ на следующий день. И выскочил из здания, чуть не растянувшись на пороге – споткнулся о коврик у дверей.

Домой к ужину он вернулся крайне взбудораженный и тут же выпалил свою замечательную новость, от которой сердце каждого из домочадцев забилось сильнее. Полторы гинеи в день! Неслыханное везение.

– Если ты не станешь спешить с выполнением задания, сумма выйдет весьма значительная, – произнес Луи-Матюрен. – Судя по договору, ты не ограничен во времени. Не упусти такую замечательную возможность! Разумеется, никакого золота ты не найдешь, но сути дела это не меняет.

– Вот бы и мне тоже поехать в Девоншир, развеяться, – вздохнула Изабелла, которой давно прискучило корпеть все каникулы над немецким и итальянским.

– Кики едет не развлекаться, а зарабатывать деньги, – пресекла ее поползновения мать. – Будем надеяться, что шахта «Виктория» не пойдет прахом еще до того, как он доберется до места.

Такая ужасная мысль не приходила Кики в голову, но он на всякий случай тут же отправил директорам письмо с заверением, что будет счастлив взяться за предложенную работу. Через три дня он уехал в Девон – там его встретили инженер и человек тридцать горняков, на вид – грубых работяг.

Кики чувствовал себя страшно молодым и никчемным и уже жалел, что не остался дома.

– Этих ребят вам придется держать в железном кулаке, – сказал инженер. – Первый признак слабости с вашей стороны – и жизнь ваша превратится в сплошной ад. Но если показать им, кто тут главный, они сразу подожмут хвосты.

Кики нервно улыбнулся. Он в жизни еще не отдавал никому никаких распоряжений…

Да и с виду он не был похож на распорядителя горных работ – тонкая юношеская фигура, довольно длинные волнистые каштановые волосы, узкое бледное лицо. К собственному величайшему удивлению, он прекрасно поладил с рабочими, а когда они выяснили, что в добычу золота в Девоне он верит не больше их самих, популярность его выросла многократно.

Кики с самого начала держался с ними накоротке, без всякого зазнайства, и этот подход оказался куда успешнее рекомендованного инженером железного кулака; закончив вечером работу, Кики угощал рабочих выпивкой в местном трактире, расспрашивал об их жизни, рисовал на обороте конвертов их портреты – ко всеобщему удивлению и восторгу.

Кроме того, он сдружился с некоторыми соседями-фермерами; август и сентябрь в Девоншире – особенно приятные месяцы, и по выходным устраивались вылазки в разные живописные места в компании хорошеньких сестер фермеров, по дороге в огромном количестве поглощались сливовые пироги и сидр, все пели хором, болтали, смеялись и возвращались домой при свете луны.

Неудивительно, что время летело как на крыльях, а Ки ки писал домой длинные письма, полные восторгов по поводу сельской жизни.

Повезло ему и в том, что его назначили надзирать за шахтой, в которой не было никакого золота, и теперь он мечтал только об одном – чтобы этот период его жизни продлился вечно. Он добросовестно доложил совету директоров об отсутствии месторождений золота в Северном Молтоне, на что ему ответили, что он, скорее всего, ошибается, они готовы и дальше платить ему по полторы гинеи в день, пока золото не обнаружится. Трудно даже представить себе более любезных работодателей.