Легонько щелкнул хорошо смазанный замок, дверь открылась, и в камеру в уже привычной манере вломились братья. Андрей попытался встать в стойку, но боль в отбитых почках скрутила его вокруг собственной оси. Он превозмог немощь, но потерял на этом драгоценное время. А братья медлить не стали. Герман и Себастьян разом набросились на него, сбили с ног. Игорь и Олег не заставили себя ждать. Андрей только успевал подставлять руки, хоть как-то пытаясь смягчить удары.

Эта экзекуция закончилась неожиданно быстро. Братьев остановил голос их семейного пахана. Или, лучше сказать, дяхана…

В камеру вошел Станислав Казимиров. Сыновья его и племянники молча испарились. Андрей с трудом поднялся с пола, зализывая в который раз разбитую губу, сел на кушетку.

– Как настроение? – спросил Станислав.

– Издеваешься? – мрачно усмехнулся Андрей.

– Плохо, когда бьют, да?

Андрей промолчал. И так понятно, что хорошего в том мало.

– А я себя в тюрьме в обиду не давал… – выказывая свое превосходство, ухмыльнулся Станислав. – А тебя, парень, запинали…

Андрей молча поджал губы. Что верно, то верно, с кодлой Казимирова он сладить не смог.

– Вот скажи, зачем до меня Ломага докопался? – спросил Станислав. – Скучно ему было, поразвлечься захотел. Так вот и у нас, скучно ребятам, а тут живая боксерская груша…

– Ничего, скоро их спецназ повеселит. А потом блатные в тюрьме добьют – из-за тебя и вместе с тобой…

– Чхать я хотел на твоих блатных, – разозлился Станислав. – И тюрьмой ты меня не пугай… Ты лучше о себе подумай… Я-то думаю о тебе. И думаю плохо. Кормить тебя приходится, охранять. Зачем ты нам такой нужен?

– Убей, если хочешь. Только на клапан не дави…

Внешне Андрей казался спокойным. А в душе бушевала буря. Страшно было сказать такое, но еще страшней было умереть. Он хотел жить… Но если ему суждено погибнуть, то смерть он примет достойно. В этом он почему-то не сомневался.

– Тебе лучше самому застрелиться, – усмехнулся Казимиров.

– Не дождешься.

– А я бы на твоем месте застрелился.

– Когда окажешься на моем месте, я лично тебе в камеру пистолет принесу…

– Не принесешь. За неимением оружия. Заключенным оружие не полагается…

– Заключенным ты будешь.

– Только вместе с тобой… У меня в Рубеже человек один есть, он худо-бедно знает, что вокруг тюрьмы вашей творится. Нехорошие вещи там творятся. Тебя, гражданин бывший капитан, к нашей семье приписали…

– То есть? – чувствуя, как холодеет кровь в жилах, вскинулся Андрей.

– Твои считают, что ты бежать мне помог… Я-то знаю, что я не бежал, а вышел из тюрьмы как честный человек. Но бежать ты мне помог. Так твое начальство думает…

– Неправда!

Увы, но слова Казимирова были похожи на правду. Ведь Андрей мог задержать его в тюрьме, но не сделал этого.

– Ну, мы-то знаем, что это неправда. Но тебя моим сообщником считают, – добивал его Станислав. – Из-за бабы, говорят, продался. То есть из-за Риммы…

– Я не продавался.

– Это ты своему начальству попробуй, объясни… И деньги у тебя в сейфе нашли.

– Какие деньги? – схватился за голову Андрей.

– Тысяча рублей, из той последней партии, которую мы взяли… Если прикинуть палец к носу, какой вывод можно сделать?..

– Но я не с вами…

– А Герберта зачем убил?

– Герберта?! Я?!..

– Ну да. Ты же был последним, кто видел его живым. Каким ядом ты его отравил?

– Ты же знаешь, кто его отравил!

– Да, но думают на тебя!.. При вскрытии какой-то яд обнаружили…

После всего, что уже сказал Казимиров, Андрей готов был поверить в то, что его вдобавок ко всему обвиняют в убийстве Герберта… Это значило, что против него заведено не одно уголовное дело, что его подали в федеральный розыск как опасного преступника…

– Выбор у тебя, парень, не большой, «или-или»…

– Что, или-или?

– Или с нами, или в тюрьму…

– Я и так с вами. И никуда не могу от вас деться, – горько усмехнулся Андрей.

– С нами ты. Но без нас… Чужой ты среди нас… А мог бы своим стать…

– У вас своя шайка-лейка, а я сам по себе…

– Ну зачем шайка-лейка? – оскорбленно скривился Казимиров. – Мы – семья!

– Пусть будет семья. Но чужая для меня.

– Она может стать твоей. На законном основании. Римма любит тебя. И ты ее любишь. Вы могли бы пожениться…

– Насчет любви я бы поспорил. И с женитьбой проблемы будут – наши паспорта в загс не отнесешь. Мы в розыске…

– Сегодня в розыске, а завтра на Украине будем…

– Вас и там найдут.

– Найти, может, и найдут. А вот выдадут ли?.. Отношения между странами накалены…

– Отношения накалены между политиками, а менты как менялись бандитами, так и дальше меняться будут…

– Примем украинское гражданство. Там это недорого, я узнавал. Или дальше пойдем…

– Идите. Но без меня…

– Если мы тебя здесь оставим, то в земле.

– Ничего страшного.

– А твое удостоверение на месте преступления бросим. Как будто ты его потерял…

– Это шантаж?

– Нет, информация к размышлению… Ты подумай, парень, как жить дальше. Может, все-таки с нами пойдешь? На Римме женишься…

– Вместе с ней буду грабить и убивать?

– Не грабить, а восстанавливать справедливость. А убивать… Да, убивать придется…

Андрей знал, что его сразу же заставят убить человека, как только он примкнет к банде. Казимиров заставит его замараться в крови, для подстраховки…

– Я ухожу, а ты подумай над моим предложением. А я завтра приду. Ты мне все скажешь…

Казимиров ушел, но Андрей не стал напрягать голову в раздумьях над его предложением. Он и без того знал, что не пойдет у него на поводу. Не быть ему своим среди чужих…

* * *

Римму не угнетало безделье, но доставали братья – и те, что поближе родством, и те, что подальше. Выйдет из комнаты, Герман тут как тут. «К своему идешь, да? А не пущу!». Себастьян постоянно тенью за ней ходил. Была б его воля, и в сортир вслед за ней бы хаживал. Родные братья тоже хороши. Дескать, гуляй, с кем хочешь, но только не с Андреем… А если она ни с кем больше не хочет?

Стук в дверь вырвал ее из раздумий. Никто из домашних не мог входить к ней в комнату без разрешения. И если она худо-бедно терпела вмешательство в личную жизнь, то право на свою территорию готова была отстаивать с оружием в руках. Тот же Герман однажды получил промеж ног коленкой так, что больше вваливаться к ней в комнату не осмеливался, даже имея разрешение.