тети Пуф Иисусу придется хорошенько потрудиться.

– Привет, Бусечка, – говорит мама, стоя у плиты. – У нас сегодня спагетти.

У меня так трясутся ноги, что я чуть не падаю.

– Тетя Пуф…

– Что такое?

– Она… ее арестовали.

– Вот черт. – Она трет рукой лоб и закрывает глаза. – Ох уж эта девчонка. Что она в этот раз натворила? Ввязалась в драку? Превысила скорость? А я ей говорила, что все эти штрафы добром не…

– У них был рейд на наркоторговцев, – тихо говорю я. Джей широко раскрывает глаза.

– Как?!

Я чуть не плачу.

– Приехали штурмовики и нашли у нее кокаин.

Мама молча смотрит на меня во все глаза. Вдруг хватает телефон.

– Боже, нет, только не это!

Звонит в полицию – они пока не могут ничего сообщить.

Потом звонит Лене – та рыдает так громко, что даже мне с другого конца кухни слышно.

Потом Трею – он на работе, но обещает на обратном пути заглянуть в участок.

Потом Жулику – попадает на автоответчик. Наверно, его тоже загребли.

Джей уходит к себе, закрывает дверь и не возвращается. Наверно, она не хотела, чтобы я слышала, как она плачет, но только это я и слышу всю ночь.

Я никак не могу ее утешить. Не могу спасти тетю. А теперь ее посадят, Короли лишатся новой цели, и я не смогу спасти даже собственную жизнь.

Я совершенно бессильна.

Назавтра Джей так и не выходит из комнаты, послезавтра тоже. Я встаю утром в субботу – ничего не меняется. Трей у себя, спит после поздней смены. За мной заезжает Суприм и везет в центр, на эфир к Хайпу.

Всю дорогу он чешет языком, но я его почти не слышу. В ушах звучат мамины всхлипы. Ну и ничего нового он все равно не говорит. Огромные возможности. Все впереди. Сегодня я перейду на новый уровень.

Но тетю Пуф спасти не смогу.

Суприм в какой-то момент замечает, что я отмалчиваюсь, на секунду отвлекается от дороги и смотрит на меня.

– Ловорезка, ты как?

– Не надо меня так называть.

– А, хочешь, значит, быть самостоятельной? – смеется он.

Ни хрена смешного. Выбора-то у меня нет. Ну извините, не хочу носить имя человека, которого нет рядом, когда я без него не справляюсь.

Я даже не отвечаю Суприму. Просто смотрю в окно.

Студия «Лютого Хайпа» расположена в центре, в небоскребе. Это легендарное место. Со стен смотрят не менее легендарные музыканты – вся приемная увешана портретами икон хип-хопа, которые за все время здесь побывали.

Из висящих на стенах динамиков звучит голос Хайпа. Он сидит в одном из кабинетов студии и как раз ведет прямой эфир. Когда мы с Джей виделись только по выходным, у нее в машине каждую субботу шла программа Хайпа. Каждый раз, когда включали треки отца, Джей открывала окна и врубала громкость на полную. Голос папы был таким живым, что я забывала о его смерти.

Помощник Хайпа провожает нас с Супримом к нужной комнате. Над входом горит красная табличка: «Идет эфир» – значит, надо подождать. В двери сделано большое окно, и видно стол Хайпа, заставленный мониторами, микрофонами, наушниками, и самого диджея. Рядом стоит оператор и снимает его. На стене висит логотип «Часа лютого Хайпа».

– Сейчас мы немножко заработаем на аренду студии, – говорит Хайп из колонок в коридоре. – Но не расходитесь: после рекламной паузы я приглашу сюда одну из ярчайших молодых рэп-звезд страны – Бри! Мы обсудим общественное мнение, ее дальнейшие творческие планы и много всего интересного. Детка, это жаркий час на жарких 105 FM!

Хайп снимает наушники, и его ассистент открывает нам дверь.

– А вот и принцесса Сада! – говорит Хайп, приобнимая меня одной рукой. – У меня до сих пор от твоего батла мурашки. Прим, брат, ничего личного, но твоего парня она размазала по полной.

– Даже спорить не стану, – отвечает Суприм. – Как думаешь, почему я сам с ней работаю?

– Понимаю тебя, – говорит Хайп. – Песня, кстати, тоже огонь. То, что вокруг нее раздули, конечно, не круто, зато о ней реально говорят. Бри, мои слушатели уже тебя заждались. Только постарайся поменьше выражаться. Нам оно надо – штрафы платить?

– Хайп, до эфира одна минута, – говорит оператор.

Диджей указывает мне на кресло напротив его стола. Там уже установлен микрофон и лежат наушники.

– Присаживайся, Бри. – Я сажусь. – Прим, посидишь с нами?

– Не, побуду за дверью. – Он садится рядом со мной на корточки и шепчет: – Имей в виду, он будет стараться тебя вывести. Типичный Хайп. Постарайся не взрываться. Говори что думаешь и будь искренней, хорошо?

Говорить что думаю? Он понятия не имеет, что у меня сейчас в голове…

– Бри, до эфира пять секунд, – говорит Хайп. – Четыре…

Суприм, хлопнув меня по плечу, выходит в коридор. Я надеваю наушники.

Хайп показывает мне три пальца. Потом два.

И один.

– И снова приветствую всех в программе «Час лютого Хайпа», – говорит он в микрофон. – Сегодня у нас совершенно особый гость. Если вы хоть чуть-чуть меня знаете, вы в курсе, что один из моих самых любимых рэперов – Ловорез; покойся в мире, брат. Сегодня я имею честь приветствовать у себя в студии его маленькую дочь. Она записала песню «Я взлечу», которая сейчас возглавляет все рейтинги и привлекла много внимания общественности. «Час Хайпа» никак не мог остаться в стороне. Бри, добро пожаловать на программу. – Он включает дорожку с аплодисментами.

– Спасибо, – говорю я в микрофон.

– Я имел счастье присутствовать на батле Бри на Ринге. Это был твой дебют, верно?

– Угу.

– И она реально дала жару. Когда дослушаете передачу, заходите на ютуб и поищите запись. Вы охренеете. У Бри был запланирован еще один батл, но несколько недель назад на Ринге произошел неприятный случай, и батл отменился. Мы еще вернемся к этому. А теперь давайте обсудим саму песню. – Он бьет кулаком по столу: мол, перейдем к делу. – Она называется «Я взлечу», и вы постоянно просите ее включить. Ее обожают подростки и высоко оценивают многие матерые хип-хоперы. Однако по Сети гуляет петиция с требованием удалить ее с Dat Cloud, потому что она якобы привела к бунту в одной из школ. Еще говорят, что она направлена против полиции, и прочий бред. Как автор песни что ты скажешь на этот счет?

Суприм попросил меня быть искренней. Сейчас я искренне зла.

– Да пошли они!

– А ты не стесняешься в выражениях! – хмыкает Хайп.

– А чего мне стесняться? Те, кто меня во всем этом обвинял, тоже за словами не следили.

– Ладно, ладно. Много говорят о том, что в песне содержатся призывы к насилию. Ты согласна с тем, что именно песня побудила учеников той школы к бунту?

Он сейчас серьезно?

– А вы согласны с тем, что к насилию призывает половина песен с вашей программы?

– Но мы сейчас говорим конкретно о твоей песне и последних событиях.

– А какая разница? – удивляюсь я. – Их явно разозлило что-то другое. Песня не могла их ни к чему побудить. Все просто делают меня козлом отпущения, вместо того чтобы обращать внимание на реальные проблемы!

– Все – это кто? – Серьезно? Он еще спрашивает?

– Да все! Ведущие новостей! Та дама, автор петиции! Она написала обо мне целую статью, какая я плохая. И даже не задалась вопросом, а из-за чего вообще был бунт! Слова песни не могут никого ни на что спровоцировать! Кстати, бунт случился из-за того…

– Ну слушай, – Хайп даже не дает мне договорить, – малышка, признай, в паре мест ты все-таки сказала лишнего. Рассуждаешь про патроны, намекаешь, что готова убивать полицейских…

Чего-чего?

– Я ни разу не намекала ни на какое убийство копов!

– «Если коп нападет, я вне закона окажусь мгновенно, буду головорезом»? – цитирует он. – И что это, по-твоему, значит?

Как вообще по этим словам можно подумать, что я собираюсь убивать?

– Блин, это значит только то, что меня посчитают убийцей, что бы я ни делала! – Мне реально надо объяснять ему каждое слово? – Там дальше: «Как мой папа, что не знает страха», потому что последний альбом моего отца называется «Страха нет». А «парни с района в мою память пошлют вас на хер» означает, что в случае чего