Подходите по одному!

Кертис, смеясь, уходит.

– Эй, принцесса, ты звезда гетто.

Блин, похоже, реально. Автограф приходится придумывать на ходу. Раньше я подписывала только документы для школы, а это совсем другое. Но мелких и мои неуклюжие закорючки радуют.

– Бри, скажи им всем, что мы с тобой кореши, – просит Джоджо. – Они мне не верят!

– Мы кореши, – отвечаю я, давая автограф мальчику, сосущему палец, – если ты будешь ходить в школу и ни во что не влипнешь, – и дописываю, строго глядя на него.

– Хожу я в школу! – отвечает он. Про второе условие – ни слова!

– Мы с близняшкой твою песню наизусть выучили! – пищит девочка со сломанным зубом.

Я вывожу свое имя и ей.

– Правда?

– На мне пояс-патронташ сидит туго, как рюкзак, на курок нажать? – тоненько читают они с сестрой. – На бедрах клипсы полнят меня как чипсы.

Рука с ручкой замирает.

Сколько им? Шесть? Семь?

– Бри, я сказал им, что ты всех мочишь, – говорит Джоджо. – Скажи, что это правда!

У меня сосет под ложечкой.

– Нет, нет, Джо, я не…

– Эй, эй, эй! – К нам шагает тетя Пуф, на ходу переставляя нескольких детей, чтоб не мешали пройти. – Не напирайте, дайте нашей звезде отдохнуть!

Тетя уводит меня во двор. Я оглядываюсь на Джоджо и его приятелей. Из-за меня они теперь тоже читают про стволы. Это вообще нормально?

Тетя запрыгивает на капот машины Жулика – его самого нигде не видать – и похлопывает рядом с собой.

– Как жизнь? – спрашивает она.

Сама, значит, клянется совершить убийство, пропадает со связи на неделю с лишним – и еще спрашивает, как жизнь у меня?

– Где ты была?

– Не лезь не в свое дело.

– Да ты издеваешься… Я тебе писала! Я переволновалась! Ты вообще помнишь нашу последнюю встречу?

– Ага.

– Ты его?..

– Какая разница, что я делала и чего не делала? Цепочку мне вернуть не удалось, а остальное неважно.

Значит, что-то нехорошее она все-таки совершила. Я закрываю лицо руками.

– Ты хочешь сказать, что убила…

– Бри, все живы, – отвечает она.

– И что, типа не о чем волноваться? Что ты с ним сделала?

– Меньше знаешь – крепче спишь, ясно? – огрызается она.

Боже. Даже если тетя никого не убивала… Она все равно развязала какую-то заварушку, а развязывать что-то в Саду – всегда хреновая идея. Здесь месть может длиться вечно. А жизнь быстро заканчивается. И знаете, что хуже всего?

Это я виновата.

– Твою мать… – шепчу я.

– Бри, успокойся, – говорит тетя Пуф. – Я же сказала, все живы.

– Да какая разница! Они теперь…

– Ни хрена они не сделают! – заявляет тетя.

– Зря я тебе позвонила. Теперь у них на тебя зуб.

– Слушай, я готова всегда и ко всему. Жаль только, что цепочку вернуть не смогла.

Тогда мне казалось, что с потерей кулона вся моя жизнь кончена, но теперь… это кажется пустяком.

– Зато сама вернулась, это главное.

– Главное… – повторяет она с издевкой, как будто не воспринимает себя всерьез. – Слушай, давай честно. Ты просто дала мне повод наехать на этих уродов. Я давно хотела за них взяться.

– Из-за папы?

Тетя Пуф кивает.

– А ты думаешь, зачем я вообще в Послушники пошла? Хотела задать жару тем, кто убил Ло.

Плюс один пункт в списке того, чего я не знаю. Я сажусь к ней на капот.

– Правда?

Она не сразу отвечает, только смотрит на кружащую по парковке черную машину с тонированными стеклами.

– Ага, – наконец говорит она. – Ло был мне как брат, как мой личный Йода или как там звали этого мелкого зеленого чувачка.

– Да, Йода. – Ни фига себе. Она запомнила и имя, и то, что он зеленый!

– Ага, он. Ло за мной присматривал и реально заботился. День его смерти был один из худших дней моей жизни. Сперва мама с папой умерли. Потом он. Потом Джей почти сразу подсела… Как будто у меня никого не осталось.

– У тебя были мы с Треем.

– Нет, вы были у дедушки с бабушкой, – поправляет она. – Твоя бабушка, конечно, та еще штучка. Вообще не хотела меня к вам подпускать. Но я ее не виню. Я тогда жаждала крови. Пошла к ПСам, которые раньше тусили с Ло, и сказала, что ради мести пойду на все. Они сказали, что мне такие проблемы не нужны. Но в банду приняли. Если бы не они, у меня никого бы не осталось.

– Ну теперь-то у тебя есть мы.

Уголки ее губ медленно ползут вверх.

– Ну все, пошли сопли. Какая ты сентиментальная. Ты вообще представляешь, сколько народу разозлила? Новости, потом петиция… – Она смеется. – Кто вообще мог подумать, что все так заведутся из-за песни?

Нужно сказать ей про Суприма. Пусть злится, пусть ругается, пусть видеть меня не желает, но ей стоит знать.

– Хайп пригласил меня к себе в передачу, как раз о песне поговорить.

– Чего-о-о-о? – Она запрокидывает голову. – Наша Капелька идет на «Лютый Хайп»?

– Ага, в субботу с утра.

– Йо-о-о! Это мощно! Как тебе удалось?

Пора признаваться.

– Суприм договорился.

Брови тети Пуф встают домиком.

– Бывший менеджер Ло?

– Ага. Он, ну… теперь он хочет быть моим менеджером.

Я смотрю на свои старые тимбы. Теперь надо сказать ей, что я приняла предложение. Нужно просто выплюнуть эти слова, как будто это очередной панч посреди батла.

Но не успеваю я добавить ни слова, тетя спрашивает:

– Ты же не отказалась, да?

Все лицо горит от стыда.

– Тетя, я не хотела тебя обидеть, правда! Я все еще хочу делать это вместе с тобой…

– Но не в качестве менеджера.

Я сглатываю.

– Ага.

Тетя медленно выдыхает.

– Понимаю. Все нормально.

– Э-э, чего?

– Ладно, может, не совсем нормально, но я понимаю. У меня слишком много других дел, чтобы нормально помочь тебе со всем этим.

Есть идея.

– Так завязывай с этими делами.

– И в музыкальном бизнесе я не так чтобы разбираюсь. – Как будто я ничего не говорила. – Мне куча народу писала насчет петиции, но я ни хрена не представляю, что делать и что говорить. Ты после этого всего или взлетишь, или упадешь. Не хочу все испортить.

Тетя Пуф обычно никого не крышует, но, по ходу, в каком-то смысле она – моя надежная крыша.

– Ты точно не сердишься?

– Даже если я не менеджер, я все равно могу тебе помогать, – отвечает она. – Как часть команды. Буду помогать тебе писать песни. Следить, чтоб ты не зачитала что-то, от чего белые женщины будут сраться под себя… – Она ласково ерошит мои косы. Я фыркаю.

– Ну ладно.

Она протягивает мне ладонь, я хлопаю по ней, но тетя затаскивает меня себе на колени и запечатлевает на моей щеке очень длинный, очень влажный чмок. Она так делала, когда я была совсем мелкой. Я хохочу.

– Суперзвезда, придумывай мне должность в твоем штате.

– Главная тетушка по всем вопросам.

– Ты же сама понимаешь, Джей ни за что не позволит кому-то быть гла…

Она снова во что-то упирается взглядом. На парковку снова въехала черная машина с тонированными стеклами. Водитель глушит двигатель, и машина встает передом к нам. Тетя Пуф не может оторвать от нее глаз.

– Бри, можешь мне кое-что пообещать?

– Чего? – спрашиваю я, так и лежа головой у нее на коленях.

Тетя все смотрит на машину.

– Обещай, что вырвешься из Сада.

– Это ты сейчас к чему?

– Обещай, что все сделаешь как надо и взлетишь. Обещай так, как будто последний раз меня видишь.

– И кто из нас еще сопли распускает? – подначиваю я.

– Я серьезно. Пообещай мне.

– Ну… обещаю? – Мой ответ звучит как вопрос. – Что случилось, что за странные просьбы?

Она снимает меня с колен и спихивает на землю.

– Иди домой!

– Чего?

– Иди до…

На парковке со скрежетом тормозят два черных фургона. Из них выпрыгивают штурмовики в камуфляже, целясь во все стороны из стволов.

Двадцать шесть

– Бри, вали! – кричит тетя Пуф.

Я застыла на месте. Полицейские прочесывают социальные дома, выслеживая Послушников Сада. Всюду крики и беготня. Родители ловят детей и побыстрее уносят. Другие дети остаются одни и ревут.

Тетя Пуф падает на колени и кладет руки за голову. К ней бросается полицейский и целится в нее из пистолета.

Господи.

– Тетушка…

– Беги! – кричит она. Кто-то хватает меня за руку.

– Уходим! – голос Кертиса.

Он тянет меня за собой. Я пытаюсь оглядываться на тетю, но мы слишком быстро бежим.

По пути с одним моим ботинком случается что-то странное. Его как будто перекашивает. Я, хромая, пытаюсь поспеть за Кертисом. Он ведет меня в их с бабушкой