– Сматывайся? Расскажи слово «сматывайся». – Пенка явно заинтересовалась.

– Да, Кора. Конкретный же ты енот, – сверху спрыгнул Бонд, осмотрел подчиненного и прыснул со смеху. – Ну, енот ты енотовидный…

Тут уже не выдержал и я. На наш смех из вездехода выглянул Проф, непонимающе осматривая покрасневшего Кору, удивленную Пенку и хохочущего Бонда.

– Проф, у нас тут это… спаситель появился. – Лейтенант отдышался и вытер слезы. – Даже мешок собрал Пеночке, чтоб она, значит, от злого вас в Зону обратно убежала. А то вы над ней опыты… бхахах… опыты ставить начали бы…

Проф улыбнулся, но не от смеха.

– Рядовой Корнейчук. Я уверяю вас, что ничего плохого Пеночке не причиню. И уж разумеется, никаких опытов ставить я и не собирался. А вы, лейтенант, напрасно так смеетесь. Ваш подчиненный – очень хороший человек с душой. Цените это.

Кора, красный как свекла, все же улыбнулся и спрятал за спину армейский рюкзак. Бонд, все еще посмеиваясь, от души хлопнул рядового по плечу, покачал головой.

– Добро, профессор. Согласен. Но ты, конечно, учудил, рядовой. Ладно, Кора, ты теперь больше не енот. Радуйся. Повысили тебя. Скажи спасибо Профу, убедил.

Пенка, поднявшись, подозвала псов и, погладив каждого по мохнатой голове, отпустила их. Мутанты, лизнув ей руку и не оглядываясь, молча убежали в разные стороны, не удостоив никого из нас даже взглядом.

Поставленные на автопилот вездеходы, уверенно развернувшись, ходко и быстро пошли назад по собственным колеям. В ушах даже посвистывал встречный ветер, когда я, выбравшись на крышу, немного ошалел от непривычной скорости, которой совсем не ожидал от, казалось бы, огромных и неуклюжих машин. Но «Спектры» шли четко, не отклоняясь от собственной колеи ни на метр – техника «запомнила» весь путь и уверенно по нему возвращалась. Лишь у болота я попросил сбавить скорость – был Прилив, и могли образоваться новые аномалии, но предосторожность оказалась излишней. Неприятных сюрпризов на тропе не появилось, и весь четырехдневный путь, пройденный до этого с черепашьей скоростью, занял всего лишь четыре с половиной часа. В прямой видимости вышки связи и дрожащих в потоках по-летнему теплого воздуха контурах куполов я попросил остановить «Спектры», и мы с Хип вышли на дорогу, там, где пролегла незримая глазу граница.

На асфальт дороги, рядом с нашим прошлым приношением, легли еще две сломанные сигареты. И я, и Хип осторожно положили по кусочку сахара, галету и по очереди плеснули спиртным из фляжки, оставив темные пятна на сером покрывале пыли.

– Спасибо, Зона, за то, что одарила, и за то, что выпустила, – сказал я, обернувшись назад, к чахлым лескам и заброшенным поселкам.

– Если что не так, ты прости нас, – тихо, немного печально проговорила Хип, помахала рукой. – Не по злобе мы, а по глупости.

– Спасибо за Пенку… – проговорил я, снова плеснув на землю из фляжки.

– Спасибо за Пенку, – эхом отозвалась Хип.

Слабый, легкий ветерок шевельнул волосы. Дохнуло едва ощутимо запахом прели, грозы и болотной воды.

Ответила.

Проф нас не торопил, и мы долго еще стояли на той самой границе, взявшись за руки и вслушиваясь в тихие звуки Зоны. Потом Зотов подозвал нас всех.

– Друзья мои. Про Пенку Яковлеву ни слова. Мы спрячем ее в первом вездеходе, который ты, Бонд, сразу подгонишь к первому корпусу, где моя лаборатория. Я ее выведу сначала в свой кабинет, потом в утепленный вольер, где поставлю кровать, стол и все необходимое, чтоб она быстрее поправилась.

– Понятно.

– Сделаем, Проф.

– И нужно это сделать быстро. Затем сразу к ангарам, и я вызываю сотрудников Яковлева. Готовьтесь, друзья мои, вероятно, будет концерт по заявкам. – Проф улыбнулся. – Голос у Гавриила могучий, но сам он отходчивый, все будет хорошо. Не геройствовать только, я все, абсолютно все возьму на себя, а вы выполняли свои обязанности. И не спорить! Все ясно?

– Так точно, профессор, – кивнул старший лейтенант Бондарев. – Но в обиду я вас не дам, командир, учтите.

– Мы тоже, – хором заявили мы с Хип.

– Ишь ты… один за всех, и все за одного. Благодарю, но это, право, не потребуется. Лунь, Хип, спрячьте свое новое оружие в вездеходе. Мы его сохраним, в отчетах оно не значится. Бонд, потом вечером перенесете его ко мне в кабинет. У меня есть личный несгораемый шкаф с институтскими документами, и места в нем много.

– Мы его не будем сдавать?

– А вы что, хотели бы? – прищурился Проф. – Или, может быть, в Москву вы поедете с бейсбольной битой?

– Нет, конечно… Проф! – Я не сразу вернул челюсть на место. – Вы уже заранее все решили?

– Лунь, я вас умоляю. Все уже стало ясно еще там, перед ночевкой. – Проф весело отмахнулся. – Или вы хотели отпустить Пеночку одну? Вне Зоны, вне привычного для нее мира, через сотни километров и в непривычную для нее, другую Зону? Не поверю.

– Нет, разумеется…

Не стал я говорить Профу, что мы с Хип утром, перед отъездом, втихаря все решили. И даже продумали несколько вариантов, как бы оставить привычные нам и уже полюбившиеся стволы, заранее прикинули по финансам, оборудованию и, если повезет, костюмам. Но Проф все сразу понял по нам или, что гораздо вероятнее, решил сам.

– Так вот, сталкеры. Лунь, ты, помнится, обещал мне исполнить любую возможную просьбу. За язык я тебя не тянул, друг мой, и посему прямо здесь и сейчас ставлю вас перед фактом.

– ?..

– Я иду с вами. В Москву. В качестве еще одного сталкера. – И Зотов обезоруживающе улыбнулся.

* * *

– И как прикажете это понимать?

Яковлев спросил это совсем негромко, даже необычно тихо для своего богатырского роста и могучего голоса. Мы впятером сидели вдоль широкого орехового стола в главном кабинете брагинского отдела НИИАЗ, и сидели, признаться, довольно долго, в то время как глава Института молча осматривал каждого из нас долгим, печальным и внимательным взглядом. Я просто не узнавал Гавриила.

– Я повторяю вопрос, коллега. Как мне вас понимать прикажете, уважаемый? – академик повторил вопрос, обращаясь уже лично к Зотову. – Неподчинение приказу. Самовольное изменение графика экспедиций. Смертельный и прекрасно при этом осознаваемый риск. Я хочу знать, с чем связан подобный вред.

– Простите, коллега, но вреда для НИИ я никакого не причинил. – Профессор ответил тихо, но твердо, глядя прямо в глаза Яковлеву. – Я, в конце концов, заведующий биологическим сектором брагинского отдела и, согласно правилам, могу самостоятельно решать…

– Я это знаю! – Академик несильно, но тяжело хлопнул ладонью по столешнице. – Не напоминайте мне правила Института, которые я большей частью сам и написал. Вопрос состоит в другом.

Яковлев взял паузу, помрачнел.

– Да, Игорь Андреевич. Вы действительно заведуете биологическим отделом. Это я тоже помню. Кроме того, я прекрасно знаю вашу работу и ваши организаторские качества. Поэтому и спрашиваю про вред.