не разбирался… А вот зато из сухопутной армии, где генерал Ягуэ был очень и очень в курсе дел, он уходил — и это было очень кстати.

Заодно решалась и еще одна задача.

Не попавший на авиационный пост генерал Кинделан слыл убежденным монархистом, считал, что с окончанием гражданской войны власть должна перейти к законному монарху — значит, ему самое место в сухопутных войсках, где у него нет ни связей, ни поддержки.

Ну и наконец в череде кадровых перемещений был сделан важный ход — на министра внутренних дел Испании были возложены новые обязанности, теперь уже дипломатического характера.

Об этом человеке стоит поговорить подробнее.

III

Его звали Серрано Суньер, и для министерской должности он был почти неприлично молод, поскольку родился в 1901 году. В 1939-м, таким образом, ему было еще довольно далеко до сорока. Легко предположить, что своим возвышением Серрано Суньер был обязан высокому родству.

Он был женат на младшей сестре Кармен Поло, супруги генерала Франко, и, таким образом, доводился испанскому диктатору довольно близким родственником. Испанский, в отличие от русского, не делает разницы между терминами «шурин», «свояк» и «деверь» — все эти категории родства называются одним словом — «Cucado», «куньядо». Это как бы «брат-по-связи-с-семьей-супруги». Так что было вполне логично предположить, что Суньер двинулся вверх именно как «куньядо» генерала Франко.

В конце концов, разве граф Чиано не стал в 33 года министром в основном потому, что был зятем Муссолини?

Однако в случае с Серрано Суньером дело обстояло куда сложнее.

Он родился в хорошей семье, рано обнаружил блестящие дарования и в 1923-м с отличием окончил юридический факультет университета в Мадриде. Он, как и полагается честолюбивому молодому человеку, самым активным образом участвовал в студенческих ассоциациях и в ходе этой деятельности познакомился с другим честолюбивым молодым человеком по имени Хосе Антонио Примо де Ривера.

Тот был сыном весьма примечательного человека, генерала Мигеля Примо де Риверы, а примечательность его состояла в том, что 13 сентября 1923 года он совершил государственный переворот и взял в Испании власть в качестве руководителя военной директории.

Сделано это было как бы с согласия короля Альфонсо, и Испания оставалась монархией, но действие конституции было «приостановлено», правительство и парламент распущены, а генерал Примо де Ривера все государственные вопросы решал сам.

Собственно, переворот не был его личным предприятием. Он опирался и на армию, и на консервативные элементы Испании, и установление диктатуры было попыткой повторить опыт Италии 1922 года в деле создания «национального единения».

Но генерал Примо де Ривера оказался не столь талантливым правителем, как им показал себя литератор Бенито Муссолини.

В 1930-м генералу пришлось оставить Испанию, он вскоре умер в изгнании — но упавшее знамя подхватил его сын, Хосе Антонио Примо де Ривера. В 1933-м он создал так называемую Испанскую фалангу. Предположительно эта организация должна была стать партией национального единства, хотя фалангисты в теории вообще отрицали роль всяких партий — и «левых», и «правых». Серрано Суньер был близким другом основателя Фаланги — настолько близким, что тот даже включил его в число своих душеприказчиков.

Когда в 1936 году в Испании началась гражданская война, Хосе Антонио Примо де Ривера был захвачен и расстрелян, а Серрано Суньер тоже чуть не погиб. Два его брата были расстреляны республиканцами, ему же удалось бежать из тюрьмы и добраться до Марселя. В Испании он появился вновь только в 1937-м — к этому времени его свояк, генерал Франко, уже утвердился в качестве лидера националистов.

Серрано Суньер стал для Франко необыкновенно полезным сотрудником, ключевым человеком в создании правительства Испании. Он сбалансировал в нем и фалангистов, и монархистов всех сортов, и военных, и просто компетентных специалистов-технократов, взяв себе важнейший в ту пору пост министра внутренних дел.

Таким образом, в его ведении оказалась вся полиция.

К тому же Серрано Суньер возглавил так называемую политическую хунту Фаланги, оставаясь при этом министром, а уж заодно занялся вопросами управления прессой — основал Государственное агентство печати Испании, что-то вроде аналога ТАСС. Франко родственнику доверял, и тот достиг такого могущества, что мог считаться вторым человеком в стране.

Суньеру даже присвоили специальное прозвище.

Франко в Испании полагалось называть «вождем» — «каудильо» — и «генералиссимусом». Следовательно, Серрано Суньер, как «куньядо» генералиссимуса, становился «куньядиссимусом».

В конце лета 1939 года «куньядиссимус» Серрано Суньер получил поручение курировать еще и дипломатию.

IV

Необходимость в координации действий испанской печати, испанской полиции и испанского МИДа выяснилась очень быстро — так называемое «межправительственное соглашение, подписанное 23 августа 1939 года главами ведомств по иностранным делам Германии и Советского Союза» и ставшее известным как Пакт Молотова — Риббентропа, вызвало шок.

Как, собственно, и в Италии — но в Испании шок был побольше.

Гражданская война, стоившая неисчислимых жертв, закончилась в апреле 1939-го. Выигравшие ее националисты опирались на поддержку Германии и Италии, а их побежденные враги, республиканцы, получали всевозможную помощь от СССР. Дикая разруха, оставшаяся после окончания военных действий, требовала огромных усилий по поддержанию экономики — и это усугублялось тем фактом, что правительство Испанской Республики переправило золотой запас страны в Россию. По совершенно понятным причинам русских в националистической Испании ненавидели. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, они оказались как бы союзниками Германии, которую испанцы рассматривали как дружественную державу.

Тут было от чего закружиться недостаточно стойким головам — и перед германским посольством в Мадриде прошли довольно шумные демонстрации фалангистов. Пресекать их чисто полицейскими мерами было очень не с руки — в конце концов, на демонстрации выходили «верные из верных, истинные патриоты Испании», опора ее нового режима.

Тут нужен был деликатный подход — и Серрано Суньер его обеспечил.

Из материалов, связанных с германо-советским пактом, в прессу шло только то, что проходило апробацию в германском посольстве. Получила широкое хождение высказанная в Италии идея о том, что национальное единство и сплочение, сливающее вместе социализм и капитализм в некоем высшем синтезе, так называемый «третий путь», изобретенный Бенито Муссолини, есть нечто универсальное.

В Италии даже утверждалось, что «Сталин становится хорошим фашистом», каковой термин употреблялся в самом одобрительном смысле, как к лидеру, сумевшему «сплотить страну и направить ее на путь прогресса».

В Испании так далеко не шли, но все же намекали, что социализм в СССР уже на пути к гибели.

Всячески подчеркивались стратегические плюсы новой «Оси Берлин — Москва», что стало очевидным буквально через неделю. Германские войска вторглись в Польшу, Англия и Франция,