Каюта номер девять — Артем и Маргарита Репнины

Каюта номер десять, единственный на «Посейдоне» люкс — Аркадий Беседин

Номер одиннадцать — Марк Громов, организатор тура

Номер двенадцать — Григорий и Елена Ковалевы

Номер тринадцать — психолог Михаил Быковский

Номер четырнадцать — девочки Оля и Тоня

Номер пятнадцать — Ираида Сергеевна Балтер, не вернувшаяся на яхту рыжеволосая Ида

Номер шестнадцать — Алексей Китов

Номер семнадцать — Полина Сергиенко

Номер восемнадцать — Марьяна Королева

Каюта номер девятнадцать — Ираида Сергеевна Кошелева.

Сердце забилось в груди Веденеева чуть быстрее, чем обычно. Вот оно, то самое, что показалось ему странным с самого начала! Две пассажирки были тезками, вот только одна представлялась Идой, а вторая — Ириной, поэтому на сходство их имен никто не обратил внимания. Пассажиры, скорее всего, даже и не знали, что на самом деле женщины носили одно и то же имя. Что это? Совпадение? Или в этом есть какой-то смысл?

Черт, черт, черт… Почему он не вспомнил об этом утром, не посмотрел документы Ирины, которые отдавали врачу «Скорой». Тогда Ида была еще рядом, и ее можно было задержать. Почему она исчезла? Потому что знала, что ей угрожала опасность? Потому что это она отравила Риту и ударила по голове Ирину? Потому что ее самой уже нет в живых? Но тогда кто стоит за ее исчезновением?

Олег попытался вспомнить, кто из пассажиров утром покидал «Посейдон». Девочки, Марьяна и Полина не в счет. Они были на лодке вместе с ребятами. Галина Анатольевна оставалась на яхте, так же, как и Григорий Петрович. Быковский куда-то уходил, причем выглядел он осунувшимся и грустным, будто не проводил время в отпуске, а тяжело и надсадно работал. Марк… Марк тоже куда-то уходил, правда, очень быстро вернулся. Хотя сколько времени нужно для того, чтобы убить Иду и избавиться от ее тела? Беседин с Китовым тоже уходили, но вдвоем и ненадолго. Беседин прямиком отправился в свою каюту, а Китов пристал к нему, Олегу, с требованием немедленно отправиться на Мальту. Хотя нет, Мальта тут совершенно ни при чем.

И все-таки имеет значение общее для двух пассажирок имя Ираида или не имеет? Как теперь узнаешь? Олег захлопнул журнал и с силой растер лицо ладонью. Он чувствовал, что за последние несколько дней устал так, как не уставал никогда в жизни. Пожалуй, только во время развода.

Уже второй раз вспомнившийся развод не вызвал в нем привычной душевной боли. Олег, словно проверяя себя, попытался вызвать в памяти красивое, надменное, когда-то такое родное, но ставшее чужим лицо жены, и не смог. Вместо него перед глазами вставало совсем другое лицо, тоненькое, изящное, с огромными, распахнутыми навстречу морскому ветру глазами, умными и живыми. На дне этих глаз плескалась какая-то непонятная Веденееву боль, и он дорого бы дал, чтобы стереть ее, выпить до дна своими поцелуями.

На этом месте мысли совершили кульбит и сместились куда-то в сторону, стали жаркими, немного неприличными и такими возбуждающими, что Веденеев заерзал на стуле. Сидеть вдруг оказалось неудобно. Интересно, и чего это он так распалился? По-стариковски вздохнув, хотя меньше всего в эти минуты он чувствовал себя стариком, Олег вышел из каюты и отправился на поиски объекта своих внезапных страданий, а заодно и ее напарницы. Ему было необходимо рассказать им о двух Ираидах, и, поднимаясь по трапу на верхнюю палубу, Олег уверял себя, что повод, движущий им, весьма уважителен.

Марьяна проснулась от того, что грудь сковало неведомо откуда взявшееся чувство ужаса. В ночной тьме каюты ей казалось, что на груди у нее сидит какой-то незнакомый зверь, вцепившийся острыми коготками в тонкий трикотаж пижамы. Дышать было нечем, и Марьяна не сразу поняла, что это от того, что, уходя на ужин накануне вечером, она оставила в каюте кондиционер включенным на слишком низкую температуру и, улегшись затем в постель, замерзла и выключила его вовсе, не позаботившись открыть иллюминатор.

Страх тем не менее не проходил. Марьяна протянула руку поверх одеяла, убедилась, что никакого страшного зверя нет и в помине, щелкнула ночником в изголовье кровати. Неровный блеклый свет озарил каюту, в которой, разумеется, Марьяна была совершенно одна. Тяжело вздохнув, она встала, чтобы включить кондиционер. Запущенное ужасом вскачь сердце никак не хотело успокаиваться. Марьяна попила воды из пузатой бутылки, стараясь делать маленькие глоточки, чтобы успокоить дыхание. Ну почему, почему она так испугалась?

Страх был ирреальным, но от этого не менее сильным. Пустота каюты, в которой она была совершенно одна, ровное гудение кондиционера и еле слышные шлепки волн, мерно покачивающих идущий на полной скорости «Посейдон», не успокаивали нервы, а словно дергали за них. Марьяна почувствовала, что жар, охвативший тело, сменился холодом, от которого она начала дрожать и даже зубами клацнула.

«Паническая атака, — подумала она отстраненно, как будто не про себя. — Классические симптомы панической атаки. Рано или поздно пройдет».

Однако перспектива оставаться в одиночестве казалась невыносимой. Марьяна взяла телефон и посмотрела на установленные на нем часы. Без пятнадцати три ночи. Конечно, Галина Анатольевна наверняка спит, но, может быть, она не будет сердиться, если Марьяна ее разбудит и попросит разрешения переночевать вместе? Или нет, лучше она не будет никого будить, а переночует в пустой каюте номер пять, той самой, в которую предлагала перебраться ее напарница. Если что, она всегда успеет постучать в стену, и Галина Анатольевна прибежит на помощь. Обязательно прибежит!

От чего именно ее надо спасать, Марьяна не представляла, однако решительно накинула все тот же махровый халат поверх пижамы (и почему в этом круизе это становится чуть ли не ее основной одеждой), взяла телефон, заперла каюту, стараясь не шуметь, вышла на палубу, вдохнула солоноватый морской воздух, снова вздрогнула и поспешила спуститься на нижнюю палубу. Здесь отчего-то не горел фонарь, и Марьяне, чуть было успокоившейся от вида и запаха моря, снова стало страшно. Она решительно толкнула дверь в коридор и поспешила в дальний его конец, раздумывая, как все же поступить: будить Галину Анатольевну или не будить?

Посередине коридора ей пришлось замедлить шаг. Налево располагалась та самая пустая каюта номер пять, в которой можно было найти приют до утра. Направо — каюта номер шесть, тоже никому не принадлежащая, та самая, в которой провели прошлую ночь Илья и Тоня. Сейчас из-под двери каюты тоже выбивалась тонкая полоска света и слышалось приглушенное бормотание. Интересно, там опять свидание? И как этот Илья не боится связываться с несовершеннолетней? На месте Елены Михайловны Марьяна бы надрала Тоне уши, а матросу запретила на пушечный выстрел приближаться к своей дочери. Впрочем, дочери у Марьяны не было.

Она не успела привычно расстроиться от того, что ее мечтам о ребенке так и не суждено было сбыться, как дверь шестой каюты начала открываться. Это было так неожиданно, что Марьяна отпрыгнула от вновь отхватившего ее ужаса, подвернула ногу и начала валиться навзничь. Пытаясь обрести равновесие, она перестала пялиться в приоткрывающийся дверной проем, успев осознать только, что показавшиеся в нем ноги явно мужские и одеты в черные брюки.