Грекор хохотнул:

– Вот-вот!.. Заставляют говно есть и нашими же деньгами за это платят. Но с палатками верно, класс. Наши чекисты совсем зажрались, жопы из кресел поднять не могут. Как вспомню, что палатки привезли на трех грузовиках, сгрузили так это деловито и уехали, а наши менты только через час спохватились: кто, куда, зачем, кто разрешил?.. Умора…

Мы расположились за столами, Люська тут же по-хозяйски заказала пиццу с расчетом, чтобы хватило на всех, примчался захеканный Гаврик, держа перед собой и откинувшись назад корпусом, целый ящик молдавского вина.

Зяма поморщился.

– Мог бы и французское, платит все-таки госдеп…

– Ха, – ответил Гаврик, – зато кто станет молдавское подделывать?

Данил и Грекор, как самые ловкие в таких делах, начали раскупоривать, Люська заахала, что бокалов совсем нет, как и рюмок, а только кофейные чашки и кружки, но есть упаковка разовых бумажных стаканчиков…

Пока они хлопотали, я рассеянно вспоминал, как мирная демонстрация неуловимо быстро перешла в немирную, с каким ожесточением пошла драка, но и потом никто не стыдился выплеска звериной энергии, а как раз напротив…

Вообще-то и раньше замечал горделивость людишек своей сволочностью, жестокостью, жаждой убийств, пыток, что полностью подходит под «сранье под чужими дверьми», только сранье более высокого уровня. Заметнее всего это любование показано в книгах, фильмах, комиксах, анимации, хентаях.

В них, к примеру, могущественная галактическая цивилизация, увидев землян во всей красе, в ужасе решает уничтожить этот сволочный народ, так паталогически стремящийся убивать друг друга, разрушать все и всем срать под дверью, живущий в непрекращающихся кровопролитных войнах… и тут кто-то из простых обычных землян, ну там проститутка или киллер, говорит им что-то типа: ну такая уж у нас широкая душа – срать любим, убивать обожаем, воровать и грабить, но несмотря на все, мы все же хорошие! И галакты тут же передумывают…

В фильмах «Моя мачеха – инопланетянка» и «Пятый элемент», которые я недавно пересматривал, межзвездные красотки в облике Ким Биссенджер и Миллы Йовович, увидев, с какой жестокостью земляне истребляют друг друга в бесконечных войнах, решают не спасать их от неминуемого уничтожения галактическими силами, но затем, влюбившись… всего лишь влюбившись!.. решают, что земной цивилизации следует оставить жизнь и даже свободу, хотя понятно, что натворит, когда такие вырвутся на галактические просторы.

И хотя вроде бы намекается, а иногда и прямо говорится, что вообще-то в глубине души мы в принципе еще ничего да прекрасные местами, но, во-первых, это где-то в глубине, на очень большой глубине, а во вторых, любование мощью истребительных войн, сражений, битв и массовых убийств настолько эпично и преобладает над слабеньким писком типа «… вообще-то мы хоро-о-ошие…», что сразу понятно, люди гордятся силой и жестокостью, а вовсе не хорошестью.

Данил разлил вино по чашкам и стаканчикам, Грекор бодро вскрикнул:

– За победу!

Никто не откликнулся, все смотрят на меня. Я с неохотой поднялся, взял стаканчик с вином. Обычно в любых компашках идет скрытая борьба за лидерство, я в таком соревновании никогда не участвую, но как-то получается, что слушают больше меня, словно другие во мне видят больше, чем вижу я сам.

– Да, – сказал я, – за победу… на первой ступеньке. Теперь с нами не смогут не считаться. Мы показали, что мы настроены серьезно.

Данил рявкнул:

– С днем рождения!

– Этот день войдет в историю, – заявил Зяма саркастически.

– Кто знает, – пробормотал Валентин так негромко, что почти никто не услышал. – Только… как?

Все поднялись и сдвинули над серединой стола чашки и бумажные стаканчики, а затем стоя выпили.

Вино слабенькое, чувствуется, что это просто прокисший виноградный сок, но точно не подделка, как заявил опытный Гаврик, никакой химии, она стоит дороже.

Люська начала причитать, что завтра же купит пластмассовые стаканчики, а то эти уже протекают, Валентин поставил на стол кофейную чашку и сказал неторопливо:

– Люська… думаю, госдеп будет не против, если купишь и настоящие стаканы. Или недорогие фужеры. Они точно отслеживают все детали таких митингов, а наша роль заметна…

Он оглянулся на меня, я кивнул:

– Да, Люська, будь смелее.

Дома комп я не выключаю и на ночь, и когда утром продрал глаза, сразу же метнулся к монитору. По новостным каналам идут передачи о вчерашнем митинге, корреспонденты наперебой и взахлеб сообщают самые разные цифры, один клянется, что народу пришло полмиллиона, другой настаивает на ста тысячах, по сообщениям МВД, вообще всего десять тысяч, из них две трети просто зеваки, что гуляли вблизи, но кто же в нашей стране верит власти, тем более ее послушным псам кровавого режима…

Операторы сумели снять так, что видно только, как полицейские избивают дубинками мирно настроенных демонстрантов, а град камней, который обрушили на полицейских, в кадры не попал, либо было изъято при монтаже, как замедляющее процесс передачи информации.

Правда, руководство ментов оправдывалось, что, дескать, а как же насчет тридцати сотрудников милиции, которым пришлось оказывать медицинскую помощь, но это уже их проблемы, вполне возможно, что сами отметелили друг друга дубинками, чтобы показаться прессе и наябедничать на жаждущих свободы выражения.

Похоже, не только мы заметили, что быстро растем, как некая сплоченная сила с самыми ясными требованиями и довольно слитная по структуре.

Пошли частные звонки с предложениями поучаствовать в каких-то акциях, я сперва отвечал сам, потом возложил все на моментально возгордившуюся Люську, наказав ей ничего не решать, а «передать шефу».

Марина тоже теперь у нас бывает постоянно. Все-таки свой офис, хорошее финансирование сверху, быстрый рост, обнадеживающие перспективы, можно держаться этих ребят не только из симпатии к их бунтарству, но и по весьма заметной выгоде.

Время от времени к нам заходят представители разных партий с предложениями влиться в них, на это Люська с милой улыбкой благодарит и, хлопая глазками, отвечает, что мы пока что такие маленькие, в больших партиях нас затопчут и не заметят, а нам, еще таким молодым и симпатичным, пожить вот так сильно хочется…

Я был в офисе, когда зашел молодой энергичный парень, в прошлом это был бы худой бледный юноша со взором горящим, но теперь все качаются и потребляют витамины, так что в меру крепкий, при бицепсах, сказал весело:

– Здравстуйте, братья!

Зяма спросил язвительно:

– А как же сестры? Дядя Джо начал знаменитую речь со слов «Братья и сестры!».

– Дядя Джо был выходцем из духовной семинарии, – ответил парень бодро, – но если уж говорить терминами церкви, то там сказано четко «Все люди – братья!».