Я решила не отвечать.

– Я не отпущу тебя, – твердо сказал он. – Это не входит в мои планы.

– Кто ты? – осмелела я. – Зачем ты это делаешь?

– Кто я? А ты как думаешь?

Я не думала, потому что не знала. Потому что сломала голову за последние три дня. Я нашла людей, которые мне подарили кучу информации. Со мной делились самыми глубокими тайнами и случайно рассказывали то, о чем зареклись говорить. Я беседовала с женщиной, ставшей вдовой в тот момент, когда больше всего хочется покоя. Я спасла из беды человека, которого загнали в угол. Каждый день я думала, что узнаю об очередной смерти, случившейся из-за сердечного приступа. Меня включили в число подозреваемых в убийстве той, которая во время нашей последней встречи была живее всех живых. Я рыла носом там, где следо- вало.

Но прицел оказался сбитым. Картинка так и не сложилась. Теперь передо мной сидел человек, которого я при всем желании не могла причислить к сумасшедшим. Он не страдал каким-либо психическим расстройством и до сего момента не проявлял признаков агрессии. Но все равно что-то в его голове варилось. Какое-то черное зелье, которое, закипев, однажды вырвалось на свободу. Если это произошло по моей вине, то я хотела бы это знать. Где я прокололась? Что сделала не так?

Еле-еле справившись с собой, я стиснула зубы и задержала дыхание. Пока что жива, и это отличная новость. Правда, Кирьянов без моего сигнала не двинется с места, так что о помощи мечтать не приходится. Ничего. Ничего. Есть еще время. Есть.

– Назови свое имя, – повторила я. – Хочешь поговорить? Давай. Но скажи, как тебя зовут. По-настоящему.

– Угадывай, – усмехнулся Саша. – Если угадаешь, то получишь приз. Три по- пытки.

Три попытки? Да их всего двое: Энио, которого на самом деле звали Кирилл Долгов, и его помощник Александр Бремер. Какая третья попытка? О чем он говорит?

– Не мучайся, – разрешил Саша. – Нет у меня никакого приза.

– Тебя зовут Александр, – произнесла я. – Ты так представился.

– Да, Таня, я так и сказал при нашей первой встрече. Но Саши здесь больше нет. И никогда не было. Присмотрись.

Мне конец.

Я вдруг вспомнила, что мобильник остался лежать на кухне. Саша его пока что не заметил. Если найдет, то в его руках окажется столько всего, что мне точно крышка, а ему – раздолье. Он просто будет приторговывать той информацией, до которой доберется. Еще и для внуков кое-что останется. Но телефон, если его не трогать, автоматически блокируется. Правда, происходит это не сразу.

Эта судорожно-волнительная чушь, связанная с телефоном, здорово меня разозлила. Просто разум ищет варианты избавления и подбрасывает на дегустацию все, абсолютно все в надежде на то, что среди ненужного хлама вдруг найдется ключ от всех дверей. Отыскать бы тот ключ.

– Тебе все еще ничего не нужно? – не отставал он.

– Спасибо, нет.

– Тогда начнем. – Он щелкнул пальцами. – Думаю, насчет возраста ты уже все поняла. Саше действительно было двадцать три года, но выглядел он гораздо старше. Это было нам всем на руку. Когда я его увидел на той остановке, под ногами подонков, плюющих ему на голову, то, конечно, не думал о том, что мы с ним срастемся в единое целое.

Он развел руками. Мол, вуаля. Я отвернулась. Нет, он все-таки болен.

– Это потом, когда его уже отмыли, зашили и отпустили, я увидел, как сильно он на меня похож. Но внешнее сходство ничего не решало, да и не нужно оно было тогда. Сашу мне просто стало жалко. По-человечески. По-моему, это отличный способ проверить себя на сочувствие к живому – посмотреть на то, как один человек убивает другого. Если пожалеешь слабого, значит, сердце твое не камень. Если же будешь на стороне того, кто сильнее, значит, у тебя есть проблемы. Хотя каждый случай, я считаю, нужно рассматривать отдельно.

– Ты Кирилл Долгов, – сказала я. – Ты и есть Энио.

– Наконец-то, – облегченно вздохнул Долгов. – Здесь можно курить? Очень хочется. Я окно приоткрою?

Он снова ушел, забрав с собой страшный шприц. Воспользовавшись его отсутствием, я приподняла руки над светильником и резко опустила их вниз. Полоса прочного пластика, казалось, разрезала кожу. Моей целью не было разорвать наручники. Учитывая прочность материала и хитрую конструкцию, я бы просто не смогла этого сделать. Но я понадеялась на то, что, возможно, смогу сорвать светильник со стены – это дало бы мне возможность опустить руки. А дальше я бы справилась. Наверное.

Пока я пыталась освободиться, в комнату вернулся Долгов, держа на отлете прикуренную сигарету. На этот раз щприца при нем не было. Внимательно посмотрев на светильник, он сочувственно покачал головой:

– И не старайся. Прочно сидит, я проверял.

Вот что по-настоящему пугало, так это его предусмотрительность.

– Я продолжу, ладно? – Он затянулся. – Из больницы мы поехали прямо ко мне. Бедный Саша! Он был как вареный лук. Нажми на него пальцем, и он превратится в мутную бесцветную жижу. Испуганный и готовый на все – вот таким я его увидел. Не борец, не мужчина, не мальчик, но человек. Это прежде всего. Я не желал получить сопротивление, не хотел брать силой. Я хотел помочь. Предложил ему остаться и ничего за это не взял. Подарил пижаму и вручил ключ от библиотеки. Он был счастлив, Таня, но он так долго боялся радоваться. Я это видел. Я это чувствовал.

Все это я уже от него слышала. Сегодня утром, на кухне. Только мне и в голову не пришло, что рассказ ведет не тот, кем я его считала и кого хотела спасти, а тот, кого считают мертвым. Но перебивать Долгова в мои планы не входило. Если говорит, значит, и у меня есть время, а там посмотрим.

– Я предложил ему выступать вместо себя, ведь я до того момента не делал этого ни разу. Иногда только, растирая кому-то спину, мог поупражняться в ораторском искусстве. Ну и еще кое в чем.

– В чем ты упражнялся?

– В чтении мыслей, например.

– И как оно? – не удержалась я от ехидства. – Получалось?

Мою реакцию Долгов предпочел не заметить.

– Ты знакома с теорией, в которой говорится, что о человеке можно узнать абсолютно все и даже больше, всего лишь наблюдая за ним? – спросил он.

– Я читала Конан Дойла, – ответила я. – Руки болят.

– Сэр Артур Конан Дойл писал о другом – о важности деталей и внимании к мелочам. Остальное было делом техники. Я же отслеживаю иное. Это повороты головы, покачивание ногой, реакция на услышанное. Человеческое тело рассказывает о том, что мы храним внутри себя. И я сейчас не о печени или селе- зенке.

Мама мне подарила книжку на день рождения. Мне исполнилось, кажется, восемь. Какие-то рассказы, уже не помню автора. В одном рассказе шла речь о девочке, которая очень хотела научиться летать. Она постоянно махала руками, словно крыльями, и всех этим бесила. Однажды улетела и не вернулась. Не помню почему. Но помню, что там кто-то спрашивает: «Как же так, почему вы не сказали мне, что она умеет летать?» – «А мы и не знали». – «Как же вы не знали, если она постоянно размахивала крыльями?» И я про ту летающую девочку прям задумался. Тогда-то у меня и появилась первая догадка о том, что каждый человек подает скрытые знаки миру. Их всего лишь нужно научиться читать.