Как-либо отреагировать на мое заявление Ирина не успела. Зазвонил дверной звонок, и хозяйка помчалась впускать гостя. Им оказался ее сын. Шумно поздоровавшись, он прошел прямиком в кухню. Ирина семенила за ним следом.

– О, да у нас гости, – непонятно чему обрадовался молодой человек. – Вот и прекрасно, будете мне помогать уничтожать мамины кулинарные припасы. А то она в каждый мой приезд столько наготавливает, что я жирею на глазах.

– Сынок, Татьяна уже уходит, – подала голос Ирина.

– Так сразу? Мы ведь еще и познакомиться не успели, – разочарованно протянул наследник Мальцева. – Меня Кирилл зовут. Вы мамина коллега?

– Коллега, коллега, – поспешила ответить за меня Ирина. – И ей уже пора. Она и так задержалась. Как бы на работу не опоздала.

– Мне действительно пора, – поднимаясь, проговорила я. – А с провизией я вам как-нибудь в другой раз помогу. Не провожайте меня, дорогу я знаю.

– Всего хорошего, – искренне пожелал Кирилл.

Облегченно вздохнув, Ирина все-таки вышла меня проводить. Шепнув на ухо слова благодарности, что не выдала цели своего визита ее сыну, она тщательно закрыла за мной дверь. Оказавшись на лестничной клетке, я поспешно набрала номер Кирьянова, чтобы не медля сообщить ему последние новости.

Кирьянов в ответ только крякнул. Еще бы. Моя версия подтверждалась. Ему придется-таки вызывать Увекова в Тарасов, несмотря на его высокопоставленных друзей. Сообщив мне, что немедленно отправляет Заблоцкого в Москву, Кирьянов отключился. Теперь мне оставалось только ждать. Завтра все решится. Либо я выиграю, и мы прищучим этого зарвавшегося любителя генеалогических древ, либо проиграю, и тогда полетят не только кирьяновские погоны, но и чьи-то головы. Только я не проиграю. В этом я была убеждена на все сто.

* * *

– Кто-нибудь объяснит мне, чего ради меня вызвали сюда? Мне казалось, что я уже достаточно сделал для того, чтобы ваше управление поставило точку в расследовании по делу убийства моего родственника. Неужели я обязан всю работу делать за вас?

Такую пламенную речь произнес Павел Увеков спустя двое суток после моего разговора с Ириной Мальцевой. Он восседал на стуле в кабинете Кирьянова, как на троне. Кроме самого Кирьянова, в комнате находилась только я. Небольшой состав аудитории явно не смущал Увекова. Шпарил он, как заправский актер на подмостках Большого театра. Кирьянов исподлобья взглянул на меня, давая понять, что передает инициативу в мои руки. Буквально полчаса назад позвонил Заблоцкий и сообщил, что задание успешно выполнено. Можно было начинать. Увеков перехватил этот взгляд, и он ему явно не понравился. Скривив недовольную гримасу, он снова заговорил:

– Имейте в виду, если повод окажется незначительным, кое-кому в этом кабинете не поздоровится. Это я вам гарантирую.

– Вот об этом можете не беспокоиться, – весело произнесла я. – Повод исключительно значимый. Если позволите, я постараюсь удовлетворить ваше любопытство.

– Вам не кажется, что присутствие в кабинете этой женщины – совершенно лишнее? – не глядя на меня, обратился Увеков к Кирьянову.

– Напротив, именно Татьяна Александровна инициировала эту встречу. Она, знаете ли, верит в необходимость дать каждому человеку шанс оправдаться. Или хотя бы попытаться это сделать, – неохотно ответил Кирьянов, недовольный тем, что я медлю.

Я не стала дольше испытывать терпение подполковника. Передвинув стул так, чтобы Павел Увеков оказался точно напротив меня, я заявила:

– Мы вызвали вас сюда для того, чтобы огласить имя убийцы Филиппа Мальцева.

– Вот уж действительно новость, – фыркнул Увеков. – А вам не кажется, что вы несколько опоздали? Имя этого подонка мне стало известно несколько дней назад.

– Более того, я уверена, что его имя вы знали намного раньше, чем об этом догадались мы, – едва заметно улыбаясь, произнесла я.

– Что вы имеете в виду? – нервно спросил Увеков.

Разговор начал его раздражать. Я не ответила. Вместо этого спросила:

– На самом деле меня интересует только один вопрос: чем вас не устроил вердикт «самоубийство»? – Увидев, что Увеков раскрыл было рот, я остановила его: – Только не нужно повторять всю эту чушь относительно испорченной репутации семьи и непрезентабельности подобного вердикта для генеалогического древа. Меня интересует истинная причина.

– Да как вы смеете! Подполковник, как вы позволяете этой… этой… этой соплячке разговаривать со мной в подобном тоне? Вам что, погоны жмут? Да один мой звонок, и вы вылетите из органов как пробка из бутылки, – взвился он.

– Прошу вас, не нужно меня пугать, – тихо произнес Кирьянов. – Вы даже не представляете, сколько раз я слышал подобные заявления за время службы. Не стоит тратить на меня запал. Поверьте, он вам еще пригодится.

– Да что здесь вообще происходит? – вскричал Увеков, но уже не так уверенно.

– Не хотите отвечать, не надо, – миролюбиво произнесла я. – Тогда давайте я расскажу вам очень поучительную историю. Про нищего и богача. Готовы слушать?

Увеков демонстративно сложил руки на груди и отвернулся. Я усмехнулась и продолжила:

– В одном провинциальном городке, назовем его Тарасов, жил-был бедняк. Как водится, бедняком он был не всегда. Обстоятельства жизни сложились не в его пользу, вот он и скатился до того, что, будучи образованным человеком, бывшим преподавателем университета, вынужден был зарабатывать себе на хлеб, подвизаясь на городской свалке. Но судьба иногда преподносит нам сюрпризы. Иной раз неприятные, а иной раз и непредсказуемые. Такие, о которых мы и мечтать не смеем. Вот такой сюрприз и преподнесла судьба бедняку. Однажды ему несказанно повезло. На своей свалке он нашел некий предмет. Старинный предмет. Дорогой. А надо сказать, что бедняк наш был человеком творческим. Он умел давать старым вещам новую жизнь. Случилось так и с этой находкой. Когда он возвращал этот предмет к жизни, то обнаружил в нем тайник. Добротный тайник. Такой, что не каждый отыщет. А в тайнике этом, что бы вы думали? – Я сделала небольшую паузу и, будто дождалась ответа, заметила: – Правильно. В тайнике лежал документ. Тоже, естественно, старинный. Да не простой, а золотой. В переносном смысле этого слова, но все же золотой. Понятное дело, золотом он мог стать только в умелых руках. Вернее, при наличии нужных связей. Таких связей у бедняка не было. Зато у него был родственник. Тот самый богач, о котором я упоминала в самом начале рассказа. Может, он и не был богачом в полном смысле, но явно не бедствовал. И положение имел, и сбережения. И за куском хлеба руку не протягивал. Вот бедняк о нем и вспомнил, на свою беду. Ведь как рассуждал бедняк? Богач хоть ему и не ровня, а все же не чужой человек. Небось поможет по старой памяти. Да и сам богач от предложения бедняка выиграет. Не за спасибо хотел просить его о помощи бедняк. Раздобыл бедняк номер телефона богача, позвонил ему и выложил все как на духу. Богача предложение бедняка заинтересовало. Только вот доверия бедняку не было, так как страдал бедняк недугом всех нищих. Попросту сказать, выпить любил. Чтобы не обмишулиться и не выставить себя на посмешище перед большими людьми, решил богач наведаться к бедняку и воочию убедиться в наличии документа, а заодно и в его подлинности. Приехал богач в провинциальный городок, отыскал халупу бедняка. Тот ему обрадовался и документ представил. Как увидел этот документ богач, так и ахнул. Бумаженция-то не на одну тысячу долларов тянет. Обрадовался богач, начал мысленно подсчеты вести, сколько за этот листок денег выручит. Сфотографировал документ, чтобы показать людям знающим, и уехал дело проворачивать. А бедняк в халупе остался. Что уж он там думал, история умалчивает, только когда богач сообщил ему о том, что на находку его покупатель нашелся, бедняк вдруг заартачился. Не стану, говорит, продавать свою находку. Она, говорит, историческую ценность имеет. Скорее всего, передумал он по той причине, что покупатель был не из наших, а из заморских. Бедняк хоть и мечтал разбогатеть, а все же был патриотом своей страны и разбазаривать ее достояние был несогласен. Уж как только не уламывал его богач, чего только не сулил, бедняк не поддавался. Хоть ты тресни. А заморский покупатель торопит, сердится. Грозится цену снизить. Что тут поделаешь? И решился богач на противозаконный поступок. Надумал он выкрасть документ у своего бедного родственника. А самого родственника – в расход. Чтобы не мешал.