– Да, – неожиданно быстро ответил Джеймс. – Я признаюсь, что люблю тебя. Господи, помоги мне. Если бы я не нашел в себе силы признаться, наверное, задушил бы тебя.

– Как мило, – произнесла Ровена с ироничной улыбкой.

– Если тебе нужны нежные слова и пылкие признания, ты выбрала не того мужчину.

– И все же ты признался, что любишь меня. Теперь я уверена, что ты именно тот, предназначенный мне судьбой, и я буду говорить тебе об этом до конца жизни.

– Я люблю. И хочу любить.

– Ты вспоминаешь спряжения? – рассмеялась Ровена.

– Я люблю тебя, – повторил Джеймс.

Она посмотрела так, будто это стало откровением, потом заморгала и широко улыбнулась. Теперь лицо красавицы Ровены Финч сияло от счастья.

– Вот удача! – раздался позади голос Бовуда. – Наконец я застал вас одних – хотел поздравить с помолвкой. Прочел объявление в «Морниг пост», – пояснил он.

– Спасибо, – кивнул Джеймс, хотя друг был сейчас совсем некстати.

– В тот день в лесу были вы, – без тени сомнения в голосе произнесла Ровена.

Услышав ее слова, Джеймс остолбенел – прозрение ошеломило его. С его глаз словно спала пелена, история с покушением четко и ясно выстроилась в его голове. А ведь он размышлял об этом, но всякий раз гнал от себя эту мысль.

– В каком лесу? – Бовуд посмотрел на них, будто на парочку сумасшедших.

– В этом. – Ровена махнула рукой, указывая на владения лорда Лафрена.

– Зачем мне скрываться, если я был здесь? – удивился Бовуд и посмотрел так, что Джеймсу стало не по себе.

– Видимо, потому, что стреляли в человека, которого называли другом.

– Идиот, что ты ей наговорил?

– Правду, – резко ответил Джеймс. – Хотя тебе неизвестно, что это такое.

– Как много она знает?

– Она знает все, что нужно, – ответила за Уинтерли Ровена. – Вы использовали Джеймса, сыграли на его чувстве вины и намеренно отдалили от семьи. Сами вы остались дома и получали дивиденды, вас нимало не заботило, что происходит с вашим другом, а он был слишком молод, чтобы в одиночку противостоять вам.

– Ты идиот, Уинтерли, – процедил сквозь зубы Бовуд.

– Но я не убийца, – задумчиво произнес Джеймс, одновременно расставляя мысленно все на свои места, хотя подспудно понимал: все уже давно было очевидно.

– Да, считаешь, что для этого ты слишком благороден и великодушен. Ты испортил все дело ради женщины, которая согласилась бы на все ради сохранения жизни. Теперь ты совершаешь еще один глупый шаг – женишься. Но Хебе, по крайней мере, принадлежала к аристократическому роду, а эта безродная деревенская вдова…

– Откуда тебе известно о Хебе? Я никогда не раскрывал свои контакты в Париже.

– Я не пешка в этой игре, Уинтерли. Мне известно намного больше, об этом ты никогда не осмелился бы рассказать своей невесте.

Бовуд посмотрел на Ровену с таким презрением, что Джеймс пожалел об отсутствии оружия.

– Я знаю все, что мне нужно, – спокойно произнесла Ровена. – Вы ее убили, верно?

– О чем ты? Я никогда не знал ту женщину.

– У Амели ваши глаза, мистер Бовуд, – заявила Ровена.

– Боже правый, а ведь точно! – воскликнул Джеймс. – Видимо, ты испытывал к ней что-то, раз позволил родить ребенка. Как же ты мог убить ее и оставить дочь без матери?

– Я не убивал ее. Это дело рук полиции Бонапарта.

– Знаешь, теперь я в этом совсем не уверен, – покачал головой Джеймс. Как же он мог столько лет быть слеп и не понять, что за человек Бовуд? – И ты лгал, говоря, что меня раскрыли, так?

– Мои покровители стали присматриваться к собаке и забыли о ее хозяине, – съязвил Бовуд. – Тогда я вспомнил о твоей суке и сам установил несколько контактов, мне удалось получить некоторые суммы в обход отца, который не мог уже все контролировать.

– И ты отправился в Париж, чтобы сдать нескольких человек и проверить, удастся ли наладить связь с женщиной, которая была мне так дорога когда-то.

– Она работала, но приносила мало пользы. Потом отец заболел и передал дела мне. Она оказалась слишком глупа и не пожелала избавиться от ребенка. Отец неожиданно узнал, что происходит, и мне пришлось заметать следы и бежать в Ирландию. Там я отлично провел время, да и кто бы поверил французской шлюхе, если всем было известно, что рядом со мной все лето был ты, Уинтерли? Мне пришлось потрудиться, чтобы всех в этом убедить, так что ты многим мне обязан.

– Ты был в Ирландии с Хебе? Неудивительно, что она не назвала мне имя отца ребенка. Должно быть, поняла, кто оказался крысой в сети твоего отца, и ей было стыдно признать, что ее обманул такой подонок, как ты, Бовуд. Я уверен, Хебе стыдилась не того, что родила Амели, а того, кто ее отец. И ты сдал Хебе Фуше за ненадобностью, верно? Должно быть, он требовал от тебя все больше и больше, интересно, сколько верных и храбрых агентов, мужчин и женщин, погибли из-за тебя? Ты и твой отец были единственными, кто знал обо мне правду, так что тебе не удастся скрыть свое предательство.

– Ты можешь доказать что-то из сказанного?

– Да, могу. Для этого достаточно просто посмотреть на Амели. Мы узнали достаточно, чтобы утверждать, что англичанин предал свою страну и стал работать на врага. Ты имел доступ к секретной информации, на твоих руках кровь, Бовуд.

– Я был в Ирландии. Ты не станешь утверждать обратное, поскольку вскроется, что и тебя там не было.

– Ничего, я готов пойти на риск, но я докажу, что ты предатель.

– И тебя не заботит репутация брата, ведь общество узнает, что ты был шпионом. Сомневаюсь, что во власти Фарензе убедить всех, что ты творил добро.

– Меня не заботит мнение общества, Бовуд, лучше быть изгоем, чем предателем.

– Почему вы убили мать Амели? – неожиданно вмешалась Ровена.

– Она рассказала матери, что ее дочь – внучка английского лорда. Эта дрянь написала моему отцу, просила помочь вывезти дочь в Англию, подальше от своих врагов. Мне пришлось заткнуть ей рот, пока она не наговорила большего, чем окончательно испортила бы мне жизнь.

– Это означало бы полный провал и здесь, и в Париже, верно? – усмехнулся Джеймс. – Если бы Англия не схватила тебя за незаконную торговлю, то уничтожили бы французы, чтобы защитить своих агентов. Поэтому ты охотился за собственным ребенком? Что ты с ней сделал бы, если вырвал из моих рук? Убил и спокойно пошел бы дальше?

– У нас немало монастырей, которые за хорошее пожертвование возьмут ребенка на воспитание. Ты можешь мне не верить, что я старался не открывать Фуше все карты сразу, не рассказывать о тебе много.

– Если это вы считаете проявлением своих лучших качеств, каковы же худшие? – с вызовом спросила Ровена.