— Это зависит от планов родителей Антти, — ответила я и быстро проводила гостей на кухню к столу. Они отказались от традиционной сауны, объяснив, что у них забронирован вечер с парной на пароме.

— Как же ты будешь гулять по Стокгольму с таким животом? — не удержавшись, спросила я. — Наверное, трудно все время таскать с собой такую тяжесть?

— Конечно, сейчас я быстро устаю. Думаю, буду сидеть в кафе на берегу. А Ярмо пусть бегает по детским магазинам, — улыбнулась Эва. — Неужели ты научилась печь пироги? Или это Антти приготовил? — поинтересовалась она, когда я вытащила из духовки пирог с французским сыром.

— Боже, он же страшно калорийный! Я буду только салат! — заявила Хелена.

— Ну конечно, тебе приходится поститься, иначе не сможешь позволить себе шведских сладостей на пароме, — поддел сестрицу ее муж. Хелена была самой стройной из нас, но все равно сидела на жесточайшей диете. Ярмо тоже ковырял пирог без особого энтузиазма. Может, он не любит французский сыр? Я с досадой подумала, что, наверное, не стоило так напрягаться после работы и стоять у плиты, раз гостям все равно не по вкусу моя стряпня.

Мужчины беседовали о футболе. Я с удивлением заметила, что Антти принимает активное участие в разговоре. Вот уж не знала, что он читает спортивные странички газет. А может, он заранее проштудировал спортивные новости, готовясь к приезду моих родственников?

— Вот и Саку проснулся. Тебе понравился пирог? — Я не сразу сообразила, что сестра обращается к ребенку у себя в животе. — Милый, не брыкайся так сильно! Мария, посмотри только, что он вытворяет!

Живот Эвы двигался, меняя форму, иногда, казалось, увеличиваясь в размерах.

— Потрогай, не бойся. — Она взяла меня за руку и приложила ее к своему животу. — Вот его попка, а вот локоть, которым он, кажется, собирается пробить во мне дыру.

— Так странно видеть, что там внутри действительно живой человечек. Тебе не страшно?

— А чего бояться? Это же такое обычное дело. — И Эва улыбнулась, будто знала тайну, к которой у меня не было ключа. Наверное, так и было. Я понятия не имела, как себя чувствует беременная женщина.

— Вы уже решили, что назовете его Саку? Вы думаете, это мальчик? — спросила я, глядя на Ярмо.

— Без разницы, лишь бы здоровым родился, — стандартно ответил Ярмо. Я не стала продолжать тему, но вспомнила, как страстно мои родители мечтали о внуке.

— Мы с ребятами можем пойти в открытое кафе «Баллонс» выпить пива, а вы с девочками спокойно поболтаете без нас, — предложил Антти. Я свирепо посмотрела на него. Это совсем не входило в запланированный мною сценарий сегодняшнего вечера. Кроме того, я и сама с удовольствием выпила бы пива.

— Только по одному бокалу, и возвращайтесь не поздно! — капризно сказала Эва, засовывая в рот салат. — Послушай, ты добавила в соус винный уксус? Снова буду мучиться от изжоги.

— Прости, не знала… — Я старалась говорить доброжелательно, подумав про себя, что в соус для греческого салата всегда добавляют уксус. И если кто-то не может это есть, то пусть позаботится о себе сам… Откуда мне знать, что нельзя есть беременным женщинам?

Мужчины ушли, я заварила чай и пригласила сестер в гостиную. Эйнштейн осторожно потерся о колени Эвы, затем начал принюхиваться к Хелене. Та вдруг вскрикнула:

— Он меня укусил! — и нервно отпихнула кота ногой.

— Не может быть. Он не кусается. Возможно, просто потерся о тебя, потому что ему показалось, что ты пахнешь чем-то интересным. Может, ты случайно наступила в собачьи какашки?

Я разозлилась. Сестры не могли выбрать более неудачного времени для своего визита. По какому праву, черт возьми, они могут просто заявить: «Мы приедем, встречай», — не оставляя мне права выбора. Я всегда мечтала о собственном доме, где можно укрыться и где меня никто не потревожит, не будет от меня ничего требовать. Я бы с удовольствием выбросила телефон…

— Похоже, у тебя с Антти серьезно, — начала разговор Эва.

— Почему ты говорила, что он нехорош собой? По-моему, очень даже симпатичный парень, — поинтересовалась Хелена у Эвы.

— Просто он не в моем вкусе, слишком высокий и худой. Ну а Марии всегда нравились такие, словно из камня вырубленные, мужчины, — продолжила Эва.

— Это хорошо, когда вкусы отличаются, — ехидно сказала я, — меньше шансов разругаться.

Я вспомнила, что в старших классах обеим сестрам нравился один и тот же мальчик. Ну и ссорились же они. В итоге его увела какая-то девица, и они принялись хором проклинать бывшую пассию.

Я всегда чувствовала себя чужой на их празднике жизни. Эва и Хелена и сейчас дружили, много общались друг с другом. Они жили в одном городке, у них были одни и те же знакомые, они часто навещали родителей. Но почему же они так не любили меня и по какому праву говорили мне обидные вещи?

— Расскажи про свою работу, — попросила Эва. Чем ты занимаешься? Ты довольна своей зарплатой?

— Я еще не дослужилась до высокого звания, поэтому не хожу на работу в строгом костюме и не защищаю на процессах известных личностей. Так, сижу в офисе, работаю с документами. Зарплата нормальная, хватает. — У меня хватило ума промолчать, что я получаю больше преподавателя иностранного языка.

— Ну наконец-то ты угомонилась. Нашла постоянную работу, живешь с приличным мужчиной. Детей не собираешься заводить? — Ведь будущей весной тебе уже стукнет тридцать. Кстати, я заметила, что у тебя на лбу тоже стали появляться морщинки, — заметила Эва.

Я только усмехнулась в ответ. Меня часто принимали за их младшую сестренку. Наверное, из-за того, что я всегда одевалась, как мальчишка, а Эва с Хеленой уже в двадцать выглядели как солидные дамы, особенно когда рядом я появлялась в тренировочных штанах и с панковской прической.

— Я вас не понимаю! — горячо воскликнула я. — Зачем вы торопитесь взрослеть? Хорошо, может, вам это нравится, но я-то хочу жить по-другому!

— Ты сама всегда всех учила, как надо жить, — ответила Хелена. — Лезла со своими советами, командовала и злилась, если не выходило по-твоему. Эдакая всезнайка. Ты, наверное, поэтому и на адвоката пошла учиться, чтобы получить право выяснять отношения с людьми на законном основании.

От изумления я даже приоткрыла рот. На мой взгляд в семье я всегда была тем, кому постоянно приходилось приспосабливаться. «Мария, не обижай младших!», «Отдай эту куклу Эве, ты уже большая, возьми какую-нибудь другую игрушку!», «Вынеси ковры на улицу, ты же большая и сильная девочка!», «Не включай громко музыку, Эва и Хелена еще сидят за уроками. Они не умеют решать задачи так быстро, как ты».

Однажды я услышала, как мать, разговаривая со своей приятельницей, сказала: «Эва и Хелена нуждаются во мне. А Марии я никогда не была нужна, она всегда была сильной и самостоятельной девочкой. Знаешь, наверное, матери больше любят слабых детей, которые к ним тянутся».