Я тихо злилась, понимая, что сейчас приеду в полицию вполне готовая к жесткому разговору с Перцем. О черт, я совсем забыла, что теперь допросы Киммо ведет представитель прокурора. Причем вопросы уже не несли в себе ничего нового, их целью было просто утомить моего подзащитного, постараться запутать его, чтобы он сбился в своих показаниях и его можно было уличить во лжи. Расследование явно зашло в тупик Полиция не смогла собрать необходимое количество доказательств, чтобы предъявить Киммо обвинение в убийстве, но его будут держать в тюрьме до тех пор, пока не найдут настоящего преступника. Мне удалось найти общий язык с представителем прокурора, и он рассказал, что полиция пока не смогла найти свидетеля, который бы четко помнил время передвижения Киммо. Я предложила ему дать объявление в газету, но он отнесся к моему предложению без энтузиазма.

— Надо было искать свидетеля по горячим следам. А сейчас любой может придумать что угодно. У комиссара Стрема в запасе есть несколько наблюдений и показаний, но они какие-то ненадежные…

— И тем не менее — почему он не предоставил их защите? Он обязан был предоставить мне эту информацию!

— Да, наверное, Стрем совершил ошибку…

— Разумеется, совершил! Я хочу немедленно получить эту информацию!

Моя вспышка гнева принесла плоды: я узнала, что Перец нашел как минимум трех новых свидетелей, которых мне следовало срочно проверить. Одна пожилая семейная пара вспомнила, что они видели Киммо на улице Сувисилта двадцать минут первого, а выгуливавший собаку мужчина сказал, что видел его на набережной около половины первого. На мой взгляд, на основании одних только этих сведений Киммо следовало немедленно освободить. Я жутко злилась на Перца за то, что он скрыл от меня этих свидетелей. Представителю прокурора такое поведение полиции тоже показалось по меньшей мере странным.

— Не волнуйся, Киммо, скоро ты выйдешь на свободу, — подбодрила я его, рассказав о новых свидетелях. — Я постараюсь как можно скорее с ними встретиться. Кроме того, у меня много разных догадок о том, кто же это совершил на самом деле. Скоро кое у кого земля под ногами гореть будет!

Киммо выглядел совсем плохо. Он смотрел на меня больными глазами и, кажется, не особо вслушивался в мои слова. Я знала, что в выходные его навещали Ристо и Аннамари.

— Послезавтра отец приезжает в Финляндию, — произнес Киммо. — А похороны Арми назначены на четверг будущей недели. Я смогу пойти на похороны?

— Конечно, сможешь. Даже если будешь под стражей, тебя проводят туда под конвоем. Но я уверена, что в следующее воскресенье ты уже будешь свободен, — пообещала я, совсем как мать, уверяющая ребенка, что ветрянка через три дня пройдет.

— Ты думаешь? Мария, я решил, что если выберусь из этой истории, то никогда в жизни больше не буду заниматься садомазохизмом.

— Почему? За что ты хочешь себя так наказать? Ах да, я забыла, ты же настоящий мазохист, — промолвила я, лишь потом сообразив, что это плохая шутка.

— Я не представляю себе жизни без Арми, — всхлипнул он.

Что я могла сказать в утешение? Что жизнь продолжается, хотя и не такая, как раньше? Или что-нибудь не менее банальное? Поэтому я решила поменять тему и спросить его про мужчин Санны.

— Иногда она меняла их с такой скоростью, что я даже не успевал запомнить их имена. Санна снимала квартиру на Пунавуори, но иногда оставалась У Оде.

— А кто у нее был прошлой зимой? И общалась ли она с Оде, после того как тот угодил в тюрьму? Был ли у нее кто-нибудь между Оде и Маке или, может быть, одновременно с Маке?

Киммо так напряженно думал, что казалось, видно, как у него под светлыми вихрами шевелятся мысли.

— Ты имеешь в виду, что Арми с кем-то обсуждала смерть Санны? И высказала предположение, что это было убийство? Я в последнее время много думал и пришел к выводу, что это вполне возможно. Ты же знала Санну, она могла любого мужчину довести до белого каления. Как, например, Оде. Она всего один раз навестила его в тюрьме. Наверное, хотела окончательно отделаться от него, поэтому и прервала беременность, хотя в принципе хотела ребенка. Но не от Оде. А Маке она любила и мечтала начать с ним новую жизнь.

Киммо взбодрился, рассуждая о том, что не имело непосредственного отношения к его собственной участи. На щеках даже появился слабый румянец.

— Санна познакомилась с Маке вскоре после того, как Оде попал в тюрьму. Подозреваю, что у нее тогда уже кто-то был, но не знаю ничего конкретного. Она это тщательно скрывала.

— А ты никогда не замечал ничего между Санной и Эки?

Киммо ошарашенно посмотрел на меня.

— Ты имеешь в виду Эки, у которого ты работаешь? Никогда! Ты думаешь, что он и Санна… Нет, вряд ли. — И он отрицательно помотал головой. — Хотя откуда мне знать, — произнес он спустя пару секунд. — Мне известно, иногда она общалась с мужчинами гораздо старше. Сестра считала, что у нее эдипов комплекс и что родной отец ее никогда не любил. Она часто об этом говорила.

Я вспомнила строчки из письма Санны. Эдипов комплекс? Удивительно, что у меня его нет, хотя отец тоже относился ко мне довольно прохладно. Впрочем, не знаю, проявляется ли этот комплекс как-то еще, кроме беспорядочных связей со зрелыми мужчинами.

— Еще один вопрос. Ты можешь с полной уверенностью заявить, что в ночь, когда у Маллу случился выкидыш, Арми не ездила на машине?

— Я мысленно прокручивал события этой ночи сотни раз. Мы с Теему тогда здорово набрались, и я вырубился сразу после их ухода. У нас во дворе стояла отцовская машина. Ну зачем Арми надо было куда-то ехать, тем более что она и сама была немного пьяна?

— Теоретически это возможно…

— Но только теоретически. Меня тогда и из пушки невозможно было разбудить. Арми не могла так поступить. Она всегда очень осуждала пьяных за рулем. И пыталась внушить это Санне. К тому же она никогда не уехала бы, оставив пострадавшего на обочине, она же была медсестрой!

— Я верю тебе. Какая машина у твоего отца?

— Белый «опель-астра».

Я попрощалась с Киммо и обещала навестить его завтра. На обратном пути я поминала Перца недобрыми словами. Может, следует выдвинуть против него официальное обвинение в сокрытии информации? Справлюсь ли я с этим? Неожиданно я почувствовала сильную усталость и решила прокатиться на велосипеде, чтобы немного взбодриться. По сторонам дороги цвели нежно-голубые незабудки, в кустах весело чирикали воробьи. Мне навстречу, важно ступая, вышла кошка и, мяукнув, уселась посреди дорожки. Я остановилась и, по-братски разломив шоколадный батончик, протянула ей половинку. У кошки был смешной полосатый бело-рыжий хвост, похожий на палочку от леденца. Прогулка на велосипеде и общение с дружелюбной кошкой взбодрили меня, и спокойное расположение духа вернулось.

Когда полчетвертого ко мне в кабинет шагнул Теему Лааксонен, я сразу понял, почему он на прошлой неделе не отвечал на мои телефонные звонки. Небритый подбородок, загорелое лицо, прямая осанка — парень, похоже, только вернулся из отпуска.