— Неужели это так?

Эйлле покопался в памяти. Мастера поз Плутрака учили его. Наклонить голову, переплести пальцы, перенести вес на насердную ногу. Со стороны могло показаться, что он сменил позу без малейшего усилия. Теперь это была «откровенность-и-восхищение» с великолепным положением ушей «трудно-поверить», придающим ей особую убедительность. Трех-частная поза, причем одна из самых сложных.

— Я предполагал прямо противоположное. Но, возможно, я ошибаюсь. Я размышлял об этом во время путешествия, но оно было недолгим, и я мог что-то упустить.

По толпе собравшихся пробежала волна оживления. Даже ясао которые находились слишком далеко, чтобы услышать говор, могли догадаться о его содержании по позам. До шией Эйлле донеслись восхищенные шепотки. Он только что продемонстрировал блестящее владение классикой «Языка тела». Более того: даже если кому-то из молодых отпрысков показывали подобные позы, мало кто осмелился бы принимать их в столь ответственной ситуации. Несмотря на свой возраст, Эйлле получил превосходную подготовку. И не просто научился многому, но научился очень и очень хорошо.

Ава Нарво свирепо взглянул на него, но придраться было не к чему. В конце концов Губернатор сдался.

— Наверное, вы действительно можете принести пользу, — нехотя признал он. — Но вы получили столь низкое назначение… это означает, что они никогда не призовут вас обратно для продолжения рода.

Эйлле посмотрел на него, изо всех сил стараясь удержать хотя бы те элементы позы, которые выражали восхищение, даже если остальные будут потеряны. Размножение было глубоко интимным процессом, тем более для великих коченов, и редко происходило за пределами Дома кочена. Эйлле никогда не слышал, чтобы кто-нибудь разговаривал об этом здесь, тем более в присутствии другой расы, да еще и в такой небрежной манере.

— Они отправили вас чистить этот мир от экскрементов, — продолжал Оппак. — Можно ли так поступить с действительно многообещающим отпрыском? Несомненно, это была бы невозвратимая потеря, каковы бы ни были твои достижения. Кого вы умудрились разгневать, несмотря на свою молодость?

Эйлле знал, что это неправда. И Оппак тоже знал. Плутрак ценит его соответственно его достижениям, принимая во внимание его неопытность, и он получит шанс участвовать в продлении рода, когда придет время, наравне с остальным выводком. Это оскорбление — не более чем провокация. Но с какой целью? Может ли отпрыск Нарво, и тем более такой опытный, как Оппак, действовать столь опрометчиво? Великий кочен не бросается оскорблениями.

Однако больше Губернатор ничего не сказал. Через миг он повернулся к Эйлле спиной и нырнул в бассейн.

* * *

Хрупкая человеческая самка с короткими темно-золотыми волосами шагнула вперед. Ее плечи и руки грациозно изобразили «смущение-и-сочувствие». Она была одета в гладкую серебристую ткань, которая оборачивалась вокруг ее ног и скрывала некоторые линии тела, и из-за этого поза выглядела странно усеченной.

— О да, — произнесла она на почти безупречном джао. — Начало весьма интересное.

Отступив на несколько шагов, Кэтлин наблюдала, как Губернатор беседует с новоприбывшим — высоким джао с царственной осанкой и бархатистым пухом цвета только что отлитого золота. Джао танцевали. Точнее не скажешь, хотя у большинства инопланетян вид танцующих людей не вызывал ничего, кроме замешательства — равно как и другие виды искусства.

Черные глаза не отрываясь смотрели друг в друга, вспышки эмоций рождали в их обсидиановом глянце изумрудные искры. Позы плавно перетекали из одной в другую, и каждая была тщательно выверена — даже покачивания вибрис не нарушали общего впечатления.

Если переводить этот язык телодвижений на человеческий, Оппак кринну ава Нарво представал задирой, который пытался воспользоваться своим высоким положением, чтобы запугать нового подчиненного. Однако эта попытка провалилась, подумала Кэтлин.

Стоп. Эти двое — не люди, и проводить прямые аналогии с человеческими взаимоотношениями чревато серьезными ошибками. Тем не менее, ясно одно: Губернатору ава Нарво очень не по душе этот отпрыск кочена Плутрак, и можно не сомневаться, что соперничество между Нарво и Плутраком — далеко не единственная тому причина. Нет, истинные причины лежат гораздо глубже.

Затем Оппак отвернулся и направился к бассейну. Повинуясь неосознанному импульсу, Кэтлин шагнула вперед и произнесла на джао:

— О да. Начало весьма интересное.

Субкомендант обернулся и посмотрел на нее — очень благосклонно. Он был весь внимание и не собирался этого скрывать. Более необычного ваи камити Кэтлин никогда не видела — широкая черная полоса через глаза, которая делала его похожим на енота… или разбойника в полумаске.

— Вы очень хорошо говорите на джао, — произнес он по-английски. — Лучше, чем кто-либо из людей, кого мне доводилось встречать.

— Я нахожусь под покровительством джао с самого раннего детства, — сказала Кэтлин. — Ко мне приставлен телохранитель-джао. И я изучала ваш язык наравне с английским.

Эйлле указал на ее руки.

— Вас обучали общепринятым позам?

Она заметила, что все еще сохраняет позу «смущение-и-сочувствие», и уронила руки.

— Нет, — удержание позы требовало значительных усилий. Одно плечо затекло, и Кэтлин помассировала ноющую мышцу. — Я просто наблюдала за джао и запомнила несколько поз.

— Значит, вы очень наблюдательны. Молодому джао понадобилось бы много уроков, прежде чем он смог бы выполнить их с такой точностью. Вот только… — он отступил назад и прищурился.

— Что? Я сделала что-то не так?

Сейчас его иззелена-черные глаза казались непроницаемыми, и Кэтлин стало не по себе. К тому же она заметила, что несколько людей и джао наблюдают за ними.

— Пальцы. У людей один лишний палец, классической композицией он не предусмотрен. Но вы можете деакцентировать внимание, сжав два пальца вместе, — он взял ее за Руку и сложил ее безымянный палец вместе с мизинцем в арку, выражающую «сочувствие».

Его кожа была прохладной и покрыта бархатистым пухом, но под ней ощущался стальной каркас мышц. Кэтлин удерживала позу несколько секунд, позволяя ему оценить результат, а затем опустила руку.

— Я поняла, — сказала она. — Спасибо за наставление, Субкомендант. Я постараюсь оказаться достойной вашего урока.

— О да, — отозвался Эйлле. — Все мы стараемся быть достойными, при тьме и свете, в течение каждого планетного цикла. Эти усилия никогда не прекращаются.

Он все еще рассматривал Кэтлин, когда кряжистый темно-рыжый джао что-то проговорил ему на ухо. Улучив момент, она поспешила скрыться в толпе. Но ускользнуть незаметно ей не удалось.

— Не так быстро, — негромко проговорил Кларик, когда Кэтлин, наконец, остановилась. Во время беседы с Эйлле он находился поблизости и последовал за ней. Теперь они стояли около одной из каменных полочек, на которой красовались всевозможные кушанья — настоящая радуга. — Что там у вас происходило?