Я прошла в гостиную и легла на диван.

Я думала о Дымчатом. О том, каково ему теперь: знать, что разваливается его любимая команда – люди, с которыми он прошел боевое крещение – огонь, воду и медные трубы. И вообще в последнее время я часто думала о своем муже, вспоминая какие-то мелочи и детали из нашей прошлой жизни, о которых я уже считала, что забыла, но оказалось, что всегда помнила, просто не хотела вспоминать. Я помнила, как он всегда сердился, когда я забывала перчатки, и ругал меня.

– Обморозишь свои нежные ручки, леди. И почему ты такая забывчивая? Будут на руках цыпки. Инка!

А один раз он купил мне сразу десять пар перчаток и демонстративно положил их на полку в коридоре.

– Вот, теряй хоть каждый день. Я тебе еще куплю.

Или однажды он купил мне букет нарциссов просто так. Перед Восьмым марта. Я тогда еще глупо улыбнулась и спросила: не перепутал ли он дни, на что Дымчатый жутко рассердился и сунул букет в мусорное ведро, откуда я его поспешно вытащила.

– И что, я не могу просто так букет подарить? – бушевал Дымчатый. – Обязательно по праздникам! Тебе, Инка, нужен муж-идиот, который подарки дарит, как галочки в календаре ставит?

– Но, Дымчатый, – чуть не плача, говорила я. – Прости. Я просто так ляпнула.

Но обиделся он тогда всерьез.

Ах, какая же я была дура! Надо было броситься на шею и сказать:

– Спасибо. Какой замечательный букет!

Или что-то такое женско-милое, в том же духе.

Мои губы, помимо воли, растягивала улыбка. Но теперь все будет по-другому. Не так, как прежде. Только бы поскорее все закончилось. Хотя у меня было смутное ощущение, что все только начинается…

Зазвонил телефон. Дымчатый.

– Легок на помине, – cказала я.

– Ругала всеми непечатными словами?

– Нет. Просто думала о тебе.

На том конце возникло молчание.

– И что думала? – в голосе была легкая ирония.

– Ну… секрет, – рассмеялась я.

– Поделись.

– Вспоминала хорошее.

– Инка! – раздался вопль мужа. – И за что мне такое сокровище, дураку, досталось.

– Не дураку, Дымчатый. У тебя есть шанс исправиться.

– Да? – в трубке раздалось сопение. – А я о тебе думал. Честно. Какая ты у меня замечательная. И как я тебя часто обижал.

В носу у меня защипало.

– Я тоже бывала неправа. В семье не бывает, чтобы один был кругом виноват, а другой – абсолютно прав. Мы оба виноваты.

– Ты что, плачешь? – услышала я голос мужа.

– Вот еще! Тебе показалось. – И я смахнула слезы. – Я тебя люблю, Дымчатый. И что бы ни случилось – знай это.

– Инка! Не смей так говорить. Все будет хорошо, ты слышишь?

– Слышу. Пока.

– Я тебя тоже очень-очень люблю. Пока, – голос Дымчатого был печален. – Да, вот, чуть не забыл. Ты за Лешкой, так сказать, наблюдай. Он как за что-то возьмется с энтузиазмом, так только искры летят. А здесь дело опасное, и я себе не прощу, если еще и Лешка… ну, ты меня понимаешь. Мне одной Ольги хватит. Я до сих пор себя казню, что не уберег.

– Ты ни в чем не виноват, – твердо сказала я. – Ты просто не мог всего предусмотреть.

– А был обязан. Ладно, насчет Лешки я тебя просто прошу. Понимаешь?

– Я все поняла. Не волнуйся.

Положив сотовый на тумбочку, я ощутила, как мне стало неожиданно и беспричинно легко. Так, как давно уже не было. Я подумала, что могу все вытерпеть и все вынести – главное, мы снова вместе.

Надо бы действительно немного притормозить Колокольцева, а то еще наломает дров… Завтра позвоню ему и скажу.

Телефон звонил, не умолкая. Я проснулась и рванула к радиотрубке, лежавшей в кресле.

Первая мысль была: Дымчатый! Что-то случилось с ним! Господи! Не дай бог! Я просто этого не выдержу…

Я поспешно схватила трубку.

– Алло! – сказала я дрожащим голосом. – Алло!

– Инна Викторовна! Это я, – услышала я голос Колокольцева. – Извините, что разбудил…

– Ничего. – Я выдохнула про себя «уф!» и машинально намотала прядь волос на палец.

– Инна Викторовна! Я, кажется, все понял в этой комбинации…

– Что именно, Леш?

– Ну… кто стоит за всем этим. Правда, здесь еще нужно все перепроверить.

– Леш! – закричала я. – Не вздумай ничего делать самостоятельно! Понял? Если что – говори сразу мне. Никаких самостоятельных шагов и действий. Это тебе не игрушки. Вспомни Ольгу…

На том конце возникло молчание. Потом Лешка недовольно засопел.

– Я все понял, Инна Викторовна, не беспокойтесь.

– Леш, я надеюсь, что ты серьезно отнесся к моим словам?

Он буркнул что-то неразборчивое и положил трубку.

Я подумала, что была недостаточно убедительна и настойчива. Лешка – он, как порох. Сунется не туда, и все! А я за него ответственна перед Дымчатым.

Я хотела перезвонить и еще раз напомнить Лешке, чтобы с его стороны не было никаких глупостей, но потом подумала, что только вызову у него приступ раздражения. Я постараюсь встретиться с ним завтра и убедить его все рассказать. Без всяких проверок-перепроверок. Будем проверять вместе. Как же Лешка рвется все делать самостоятельно, просто ураган какой-то!

Уснула я вторично только со снотворным. Сон был тяжелым, неприятным, но вспомнить я его, проснувшись, не могла. Я выпила кофе и подумала, что надо позвонить Колокольцеву и еще раз дать нагоняй за укрытие важной информации. Если он что-то раскопал – пусть делится, и немедленно. Лешкин телефон, как назло, не отвечал. Звонить официально на работу мне не хотелось. Ну не могла же я просить Киру соединить меня с ним! Еще, чего доброго, насторожится, а это в мои планы не входило.

Я названивала Лешке каждые полчаса, но «абонент был недоступен». Я в отчаянии набирала все снова и снова, но безрезультатно.

Лешка! Дурачок глупенький! Вздумал поиграть в Шерлока Холмса! И где его только черти носят! Я была в отчаянии. Теперь я казнила себя за то, что сразу не перезвонила Лешке и не дала ему предупредительный втык насчет его самодеятельности и не расколола его по поводу того, что именно он «понял в этой комбинации».

В пять часов я собралась и поехала к нему домой. Дверь мне открыла Варвара Васильевна. Она была одета в серый брючный костюм в мелкую полоску. Такие костюмы я всегда называла «учительскими». На кухне или в комнате работало на полную громкость радио. С рук Варвары Васильевны капала вода. Было видно, что она только что пришла с работы. При моем появлении ее глаза округлились.

– Добрый вечер! – выпалила я. – А можно Алексея? Я ему названивала весь день, но он отмалчивался. «Абонент недоступен». А он мне очень нужен. По одному делу. Может быть, вы меня помните? Я Инна Викторовна Дымова. Я уже была у вас, – cпохватилась я.