— Завтра! Точно! — вдруг спохватился Мирек. — Я забыл совсем. Завтра Сильвестр[42]. Макс и Наталка зовут нас к себе, у них дом в Праге, и там будет большая вечеринка! А потом пойдем на Старомак, там будут фейерверки, шампанское, будет супер!

Лара неверяще уставилась на Мирека. Он серьезно?! Или шутит?

Она сползла с него и села рядом на кровати.

— Мир, ты, наверное, меня не очень понял, — Лара старалась говорить ровным, спокойным голосом. — Я же говорила, что мы не можем никуда выходить вдвоем. Это опасно.

— Ты преувеличиваешь, делаешь слона из мухи, — его голос звучал раздраженно. — Тебя там никто не знает! Там будут скейтеры и знакомые Макса.

— И ты готов прям поручиться, что не будет никого-никого, кто учится в нашем университете?

Мирек задумался.

— Фэрда, кажется, учится, но он нормальный камош[43], он не скажет никому, я попрошу.

Лара истерически рассмеялась.

— Мирек, это детский сад какой-то! «Попрошу», «не скажет»… Чем больше людей знает, тем больше распространяется информация. А на Староместской площади, где будет вся Прага, мы что будем делать? Может, мне там в маске ходить? Чтобы никто не узнал?

— Тебя никто не заметит, Ларко, — Мирек уже явно злился. — Все будут пить, праздновать, ты никому не будешь нужна!

Лара недоумевала. Он считает, ей не хочется пойти? Да ужасно хочется! Но нельзя же так бездумно рисковать.

— Завтра не будет моей соседки, мы можем отпраздновать Новый год вдвоем, — предложила она, но, увидев его вытянувшееся лицо, поняла, что он не в восторге от этой идеи. Ну вот, здорово. А она-то считала само собой разумеющимся, что 31 декабря они проведут вместе.

— Мы так на Рождество делали, — протянул он. — А Сильвестр надо встречать весело. Пойдем со мной к Максу, пожалуйста! Тебе понравится!

Лара сжала кулаки, больно впиваясь ногтями в кожу. Господи, ну что за малолетний идиот?!

— Я не пойду, — холодно сказала она. — Если ты так хочешь, можешь идти один.

И начала одеваться.

— Ты куда? — Мирек подскочил и схватил её.

Она злобно глянула на него и выдернула руку:

— Домой. Ты же не хочешь ничего слушать и явно не понимаешь меня, так что я не вижу никакого смысла здесь оставаться.

— Это ты меня не понимаешь, — взорвался Мирек. — Всего боишься!

— Я всего боюсь?! — не поверила своим ушам Лара. Судя по всему, кто-то просто охренел.

— Ты! Ничего не случится, если ты придешь на праздник! Просто немного рискнуть…

— Знаешь что, мальчик, — у нее окончательно лопнуло терпение, — вообще-то я уже рискнула. И вот теперь не уверена, правильно ли поступила. Судя по всему, ты этого вообще не ценишь.

— Мааальчик?! — протянул Мирек, зло сверкнув глазами, и это было последнее русское слово, которое он произнес, потому что дальше просто полились чешские ругательства — Лара даже вслушиваться не стала. Быстро оделась и вышла, послав его напоследок на своем родном и могучем. И фак для надежности показала, если вдруг слов будет недостаточно.

Когда она уже села на трамвай, зазвонил телефон. Мирек. Ну уж нет, разговаривать Лара с ним не будет. Толку в этом никакого, раз он не понимает простейших вещей и ставит свое желание поразвлекаться выше её безопасности.

Домой она доехала спокойно, без слез. Даже злости уже не было, была лишь какая-то нечеловеческая усталость и огромное разочарование. Огня добавлял мерзкий голосок, твердящий в голове «А я знала, а я знала, что так и будет! Он молодой красивый парень, можно сказать, медийная личность, с какой радости он будет прятаться с тобой по углам? Ему нужны веселье и тусовки до утра. А вовсе не старперские посиделки с салатиком».

Кстати, о салатике. Лара открыла холодильник и с отвращением посмотрела на купленные продукты, которые теперь вызывали только тошноту. Не будет она ничего готовить. В полночь выпьет шампанского, заест его шоколадом и ляжет спать. С праздником, Ларочка, всего тебе самого прекрасного в новом году!

Истерически расхохотавшись, она достала из шкафа подарок для Мирека и ободрала с него красивую упаковочную бумагу. Изначально это был сюрприз на Рождество, но Лара из-за их сексуального марафона совсем про него забыла, поэтому решила, что подарит на Новый год. А теперь Мирек и вовсе обойдется. С трудом справившись с желанием выкинуть подарок из окна, Лара засунула его в дальний угол шкафа. Снова зазвонил телефон, и она, уже не глядя, сбросила звонок. И еще один. И следующий. А потом просто спрятала мобильник и пошла к ноутбуку — смотреть тупые сериалы, под которые и уснула.

Утром на телефоне было двадцать пропущенных вызовов. И одно сообщение.

«Ответь!»

Что ж, можно и ответить.

«Не могу, очень занята. Сижу и всего боюсь», — настучала Лара ядовитое сообщение. Интересно, поймет ли он иронию? С этими иностранцами никогда нельзя быть ни в чем уверенной.

«Прости меня».

Ого. Сердце больно дернулось, щекам стало горячо. Не ожидала от него. И вот теперь захотелось плакать.

Мирек снова позвонил, и на этот раз она взяла трубку.

— Чего хотел? — прохладно спросила Лара.

— Ты дома?

— Да.

Повисло молчание.

— Я хотел вчера тебя проводить, но потерял ключи. Пока искал, ты уехала.

— Понятно. Нашел?

— Нашел.

Снова молчание.

— Это всё, что ты хотел сказать? — наконец осведомилась Лара. — Если всё, то пока.

— Подожди, — досадливо оборвал ее Мирек, — могу… на чешском?

— Ну можешь, наверное, — решила она. В конце концов, не поймет — переспросит.

Мирек говорил сбивчиво, долго, и Лара действительно поняла не всё, но основную мысль ухватила. Вечеринка у Макса, на которую ее звал Мирек, планировалась, оказывается, не только как праздник, но еще и как мероприятие для спонсоров.

Поэтому сначала там будет тусовка для своих, а потом, ближе к ночи, фейерверки и трюковая программа, где Миреку и другим скейтерам надо будет выступить. Он уже пообещал Максу быть, потому что был уверен, что Лара тоже пойдет.

Лара раздраженно нахмурилась. Какой он молодец: взял и решил все за неё! С другой стороны, она ведь тоже решила за него, что ему захочется встретить Новый год с ней вдвоем в романтической обстановке. Они оба ошиблись. И наверное, оба виноваты в этой ссоре.

— Мир, — прервала она его монолог, когда информация уже пошла по второму кругу. — Да? — в напряженном голосе отчетливо прозвучала надежда. В конце концов, раз назвала его так, значит, уже не сердится.