— Что-то не так? — спрашиваю, тяжело сглатывая, и поднимаюсь со стула.

— Все хорошо, но мне нужно кое-что проверить, — с мягкой улыбкой отвечает она и провожает меня за ширму на осмотр.

Спустя некоторое время я снова сижу на стуле напротив врача и всматриваюсь в ее лицо, пока она что-то печатает на компьютере. Закончив, доктор Джексон складывает перед собой на столе руки и сплетает пальцы.

— Эрика, вы беременны, срок четыре недели, — выносит она приговор, а я захлебываюсь воздухом, который успела втянуть в легкие.

— Не может быть, — шепчу.

— Анализы это подтверждают, как и УЗИ, — доктор Джексон кладет передо мной листки с анализами, а я смотрю на буквы и цифры, не в состоянии сложить их в сколько-нибудь адекватные слова.

Давай же, Эрика, ты тоже врач, должна взять себя в руки!

Но одно дело, когда речь идет о пациентах, и совсем другое, когда обо мне самой.

Поднимаю голову и с надеждой смотрю на врача. Теперь пришла ее очередь качать головой.

— Никакой ошибки, — говорит она.

— Но как? — шепчу.

— Вы же знаете, что контрацепция не дает стопроцентной гарантии, — с сожалением отвечает врач. — Похоже, у вашего партнера очень активные сперматозоиды.

— Похоже на то, — отвечаю, опустив голову.

— Если вы хотите избавиться от плода…

— Нет! — перебиваю доктора Джексон. — Нет, — добавляю тише.

— Хорошо, — улыбается она. — Тогда я выпишу вам назначение на анализы. Проверим дополнительно уровень витаминов, чтобы компенсировать их в случае дефицита. После того, как будут готовы результаты, поставим вас на учет по беременности.

Она еще что-то объясняет, рассказывает про режим и питание, но я едва ли слушаю ее, все еще оглушенная новостью.

Я убью Киллиана Томаса! Убью. Приду ночью и задушу подушкой или сверну ему шею, чтобы его слишком активные сперматозоиды больше не оплодотворили ни одну… О, господи, я бременна! Каждый раз, когда в голове проскальзывает эта мысль, я обливаюсь холодным потом.

Пока еду домой, пытаюсь прикинуть, как теперь изменится моя жизнь. Что будет с моими пациентами и приютом? Как я буду работать? От одной мысли, что мне придется осесть дома, становится плохо.

Интересно, можно сделать вазэктомию мужчине, который об этом никак не подозревает? Может, предложить ему делать инъекции тестостерона? Они должны убить фертильность.

— Твою мать, Эрика, ты и так уже беременна, — цежу сквозь зубы. — Какой смысл теперь дергаться?

Почему меня не тошнило по утрам? Почему я ничего не почувствовала? Я же должна была как-то ощутить, что в моем теле растет ребенок. Не знаю, перестать есть любимое блюдо, остро реагировать на завтраки, выплевывать желудок по утрам. Что угодно, только бы понять раньше! Не знаю, почему так сожалею об этом. Мне бы радоваться, что первый месяц прошел без особых признаков, а я почему-то горюю, что не узнала раньше. Хотя это ничего бы не изменило, я бы все равно оставила ребенка.

Паркую машину в гараже и вздыхаю, косясь на джип Киллиана. Я так надеялась, что они с Милли уже уехали навестить его родителей, как обычно делают в первый день его возвращения. Но, похоже, с переходом на новый график Кил не намерен продолжать эту традицию.

Захожу в дом и прислушиваюсь. Кил с Милли в гостиной. Судя по диалогу, они снова строят башни для принцесс из конструктора. Панда настаивает на том, что купол башни должен быть розовый, а Киллиан говорит, что от розового даже принцесса скоро будет блевать. Вот! Даже принцесс тошнит, а меня беременную — нет.

Снимаю одежду и обувь, прячу все это в шкаф, хоть обычно оставляю сапоги оттаивать на решетке у входа. Сейчас мне плевать, оставит ли обувь на белоснежной полке шкафа мокрые пятна. Я просто делаю все, чтобы оттянуть момент встречи с Киллианом. Он ведь все еще думает, что я поехала делать укол, а я вернулась с новостями о том, что инъекции не помогли.

Я знаю, что он хочет детей и, конечно, будет рад новостям. Но я пока злюсь. Не знаю, на кого. На него за его активных сперматозоидов? На себя за беспечность? Ведь можно же было надевать презервативы, в конце концов! Но я сама первый раз предложила их не использовать, полагаясь на инъекции. Может, на себя за то, что не могу принять факт своей беременности? Как будто я предаю обещания, данные самой себе о пожизненной бездетности. И все увещевания здравого рассудка о том, что человек может изменить свое мнение в течение жизни, как-то отодвигаются мной на задний план, словно я боюсь их обдумать.

— Долго будешь прятаться?

Я вздрагиваю, когда голос Киллиана вырывает меня из задумчивости. Оказывается, повесив в шкаф вещи и поставив обувь, я стояла и пялилась на одежду, висящую в нем, пока плавала в своих мыслях. Вздохнув, закрываю створки и поворачиваюсь к Килу лицом. Он стоит чуть поодаль, прижавшись плечом к углу, и внимательно меня рассматривает.

— Я не прячусь.

— Все нормально?

— Мгм, — киваю, втянув губы и прикусив их изнутри.

— Ладно, — отвечает он, и я слышу в его голосе нотки разочарования, которое отражается в глазах. Не знаю, почему, но язык не поворачивается пока озвучить ему главную новость. Наверное, мне самой нужно свыкнуться с новой реальностью.

— Какого цвета все-таки выбрали купол? — перевожу тему на безопасную, направляясь в сторону гостиной.

— Серьезно?! — не выдерживает Кил, заставляя меня тормознуть и снова посмотреть на него. — Хочешь обсудить башню принцессы? Сейчас?

— А что?

— Ничего, — рычит Киллиан и, развернувшись на пятках, возвращается к Милли.

— Мамочка, а мы строим башню! — хвастается Панда.

Я останавливаюсь на пороге гостиной и киваю с улыбкой, внимательно всматриваясь в лицо ребенка. Она улыбается, а потом снова опускает голову, чтобы продолжить складывать элементы конструктора. Я молча иду мыть руки и держу ладони дольше, чем нужно, под холодной водой, потому что зависаю в своих мыслях. Снова.

Дверь ванной открывается, и в нее входит Киллиан, прикрывая за собой. Становится за моей спиной и упирается в столешницу по обеим сторонам моих бедер так, что я оказываюсь в клетке его тела. Мы оба смотрим в зеркало. Я