дом уже был окружён, требовалось принимать решение. Что делать — штурмовать ночью или ждать утра? Сотрудники были уже крайне измотаны, находясь на ногах целые сутки без отдыха, и Тимерзянов отдал приказ — штурмовать. Детально изучили расположение дома, комнат, с помощью хозяйки составили схему.

Первой в дом запустили собаку, но она не среагировала как должна была. Вскоре стало ясно, почему: когда милиционеры ворвались в дом, Сухоруков лежал на кровати уже без сознания — выстрелил себе в висок. Он скончался по дороге в больницу.

Я попал в Буинск утром следующего дня, предстояло сделать ещё очень много: разобраться в причинах трагедии, помочь родным погибших и раненых сотрудников, оценить правомерность наших действий. Была создана специальная комиссия, расследование находилось на контроле МВД России. Но единственной ошибкой, которую мы смогли найти, стало то, что Тимерзянов покинул штаб в Казани, тогда как должен был руководить операцией на расстоянии.

Основная причина трагедии была в том, что сотрудники вопреки приказу «стрелять на поражение», пытались не уничтожить, а задержать преступников, хотя знали, что те никого не оставляют в живых. Но трудно винить милиционеров за то, что они не умеют хладнокровно убивать. Они просто психологически не были к такому готовы, это противоречило всему, что они делали до сих пор. Все наши инструкции требуют применять оружие в последнюю очередь, а до того — предупреждать…

Что же касается дезертиров, мы уже никогда не узнаем, для чего и зачем они устроили эту бойню. Позже, во время расследования военной прокуратуры, выяснилось, что побег готовили не двое, а трое десантников, только третий в последний момент отказался. Шагеев же с Сухоруковым хвастались, что собираются славно «позихерить в стиле Рэмбо». По обрывочным данным, которые собрали следователи, выходило, что преступники намеревались ворваться в какой-нибудь ресторан и устроить там массовый расстрел.

Судя по всему, Ульяновску и его мирным жителям очень сильно повезло, что первая машина, попавшаяся беглым десантникам, следовала в Казань. Создавалось впечатление, что они были настолько пьяны, что не могли даже толком управлять машинами, водителей которых убивали. Ни повернуть, ни развернуться, ни завести — только ехать по прямой. И всю дорогу они «глушили» спирт, усиливая кайф какими-то «колёсами». Хотя по живым мишеням они попадали хорошо, сказывалась снайперская подготовка…

Ничем не мотивированная жестокость, не имеющая никакого объяснения. Такая же, как и расстрел сотрудников научного института в Казани Жамогорцяном, как бойня в супермаркете Москвы, устроенная милиционером Евсюковым, и массовое убийство коллег на военной базе американским психологом, и резня детей в китайской школе, которую учинил врач-педиатр. Почему это происходит? Нет ответа.

* * *

А в Буинске поставлен памятник семерым погибшим: на обелиске фотографии пятерых сотрудников милиции и двоих добровольных помощников. Семьи, потерявшие кормильцев, получили квартиры, денежную помощь. Только ребят это не вернёт. Молодых парней, младшему из которых было двадцать лет. Тех, кто не испугался вступить в схватку с вооружённым и специально обученным противником, не отказался, не притворился больным, не сбежал.

Мама Шамиля Абдрахманова за несколько месяцев до трагедии потеряла мужа. Шамиль был её единственным сыном, он не успел жениться и оставить ей внуков. Фагима Касимовна рассказывала, что накануне гибели Шамилю приснился сон: он отбивался от огромной чёрной собаки, а потом поднялся высоко-высоко в горы. С огромной высоты ему открылся вид такой красоты, что у него захватило дух, и он проснулся. Мать пыталась уговорить Шамиля не ходить на работу, но он ответил: «Как я могу отсиживаться? Там стреляют — люди в опасности. Если кто-нибудь пострадает, я себе никогда не прощу…»

Когда я слышу, как поливают грязью милицию, я всегда вижу перед собой погибших ребят. Если бы те, кто плюёт на их могилы, хотя бы раз посмотрели в глаза матери, потерявшей сына…

Не убью, так замараю

А желающих плюнуть в милиционера всегда было более чем достаточно. С конца 80-х годов тема «милицейского беспредела» и избиений «коваными сапогами» не сходила со страниц газет и экранов телевизоров, то выходя на пик рейтингов, то несколько затихая.

Согласен, во время бандитского беспредела ответить на него можно было только беспределом другого рода, и чего скрывать, в середине 90-х чуть ли не за каждой закрытой дверью в каждом РОВД могли выбивать показания. Более того, с отменой «сухого закона» в этих кабинетах ещё и стаканы гремели по вечерам — Кивинов ничего не приукрасил. Но к началу «нулевых» ситуация кардинально поменялась, а журналистский прессинг, как ни странно, усилился.

Я-то прекрасно видел, как меняется наша структура, как мы избавляемся от подонков и дураков, как наши усилия начинают приносить результаты, а СМИ продолжали дудеть в любимую дудку про плохих «ментов». Иногда просто хотелось рявкнуть: «Так нечестно! Это ложь!», но общественное мнение формирует тот, кто подписывает номер в печать и сидит за микшерным пультом.

Мне самому в это время крепко доставалось от разных «акул пера». В первую очередь, шла «заказуха» от людей, вынужденных покинуть республику после так называемого «заговора глав» в 1998 году. Не буду называть имя политика (кто в курсе, те и так знают), который лестью и угрозами пытался заставить депутатов Госсовета РТ проголосовать за свою кандидатуру на пост председателя парламента. После своей победы он планировал в будущем стать президентом республики. Затея «заговорщиков» провалилась только в силу авторитета Шаймиева (а не благодаря сработавшей службе безопасности, как писали некоторые журналисты).

Но, судя по всему, проигравшие долго не могли поверить в своё фиаско, по-прежнему надеясь раскачать ситуацию в республике. Шёл очень серьёзный накат в СМИ на президента и меня, как на основную его поддержку. Любой удар по авторитету министра внутренних дел становился ударом по авторитету Минтимера Шариповича.

Но если в 2001 году злопыхатели использовали в основном республиканские издания, то в 2002 они ударили тяжёлой артиллерией — федеральными СМИ. Из раза в раз полоскались одни и те же факты: во-первых, ДТП, совершённое моим водителем, во-вторых, должностной проступок руководителя паспортно-визовой службы и, в-третьих, выговор, который я получил в 2001 году после проверки финансовой деятельности МВД Татарстана КРУ МВД России. Причём выговор я получил за то, что первым в России перевёл сотрудников МВД на получение зарплаты по банковским карточкам. (Сейчас так делают все,