– Прошу…

– Как я и сказала, ты мне небезразличен.

Подойдя ко мне, она присела рядом, выставив кочергу. Я ощущал ее жар даже на расстоянии.

Глория улыбнулась.

– Потому я не трону твою милую мордашку.

Я лежал на диване, приняв четыре таблетки кодеина и допив бутылку бурбона. Моя левая рука была забинтована старым кухонным полотенцем и покоилась на упаковке замороженных рыбных палочек. Боль уже не была невыносимой, а я в любом случае не планировал в ближайшее время выступать с концертом для скрипки.

Моя кожа пылала. Я то приходил в сознание, то вновь проваливался в забытье. Сном это нельзя было назвать. Это была череда странных иллюзорных видений в черно-белых тонах.

В одном из них я вновь был у старой шахты. И я там был не один. На вершине холма стояли Крис и Энни. Над ними нависало небо цвета ртути. Оно излучало неестественный серебристый свет, а на землю лился черный дождь. Невидимый ветер терзал меня своими когтями.

Голова Криса выглядела неправильно. Она была вмятой со стороны затылка. Из его носа и глаз лилась кровь. Энни держала Криса за руку. Я знал, что это была моя Энни. На ее голове виднелся глубокий уродливый шрам. Открыв рот, она сказала мне мягко:

– Я знаю, куда уходят снеговики, Джо. Теперь я это знаю.

Она улыбнулась, и меня охватили ощущения счастья, покоя и умиротворения. Однако затем облака опустились ниже, набухли и из них вместо дождя хлынули черные жуки. Я увидел, как мой друг и моя сестра упали на землю и их начала окутывать масса телец, пока передо мной не остался лишь черный рой, полностью поглотивший Криса и Энни.

Меня спас звук телефонного звонка, а точнее, аккордов «Металлики».

Перевернувшись, я взял телефон здоровой рукой. Брендан. Трясущимся пальцем я нажал на кнопку приема вызова.

– Ты жив? – прохрипел я.

– Вроде да. У тебя дерьмовый голос.

– Спасибо.

– Тебе же нравится моя честность.

– И твоя шикарная задница.

– Здоровая еда и никакой выпивки. Тебе тоже стоит попробовать.

– Я звоню тебе уже несколько дней, – сказал я.

– Зарядку потерял. В чем срочность?

– Просто… хотел убедиться, что ты в порядке.

– Не считая того, что я тоскую по своему любимому пабу, пижон. Когда уже можно будет опять туда ходить?

Я посмотрел на свою забинтованную обожженную руку.

– Пока еще нельзя.

– Етить его в пень.

– Съехать на время из квартиры тоже было бы хорошей идеей.

– Господи Иисусе! Это как-то связано с твоей привычкой одалживаться у всяких неприятных типов?

Я ощутил укол совести. Брендан всегда был добр ко мне – более чем добр. Он позволил мне бесплатно жить у себя. Он никогда не читал мне нотаций по поводу моего пристрастия к азартным играм. Большинство людей давно бы махнули на меня рукой. Но не Брендан. А теперь я вместо благодарности подставляю его под удар.

– У тебя есть где остановиться сегодня ночью?

– Сегодня ночью? Ну, у меня есть сестра. Уверен, ее муж будет просто вне себя от счастья.

– Это ненадолго, обещаю.

– Надеюсь, етить его в пень. – Он вздохнул. – Знаешь, что сказала бы сейчас моя милая старая матушка?

– «У меня садится голос», надеюсь?

– Когда заяц перестает бегать от лисы?

Я застонал.

– Когда?

– Когда слышит охотничий рог.

– В смысле?

– Иногда тебе нужен кто-то покруче, чтобы решить свои проблемы. Кто-то вроде полиции.

– Я и сам их могу решить, ясно?

– Как тогда, украв пожертвования из школьного сейфа?

– Я не взял оттуда ни пенса.

Это было правдой. Но только потому, что Дебби – секретарша со страстью к сумочкам – добралась туда раньше меня. Когда я об этом узнал, мы пришли к соглашению: я никому ничего не говорю, а она возвращает деньги на место. Кроме того, я тихо увольняюсь (мне тогда и так уже вынесли последнее предупреждение за систематические неявки на уроки, недобросовестное исполнение своих обязанностей и в целом за дерьмовое отношение к работе). Ах да, к тому же она остается мне должна.

– Это было совсем другое, – добавил я.

– Помню. Ведь это я носил тебе виноград в больницу, когда ты не смог расплатиться с долгами и кто-то раздробил тебе колено.

– Ты навестил меня всего дважды. И никакого винограда не было.

– Я слал тебе эсэмэски.

– Ты слал мне порно.

– Да кому вообще был нужен этот етитский виноград?

– Слушай, я правда со всем этим разберусь.

– А я разве не упоминал, что у сестры мне придется делить свободную комнату с паршивыми хомяками, которые всю ночь напролет со скрипом носятся в своих колесах?

– Прости.

– Или что у нее есть двое маленьких детей, считающих, что пять утра – это самое время для того, чтобы попрыгать на животе у своего дяди?

– Прости. Мне правда жаль.

– Словами делу не поможешь.

– Мне просто нужно еще несколько дней.

Глубокий страдальческий вздох.

– Хорошо. Но если у тебя не получится со всем разобраться или если ты вляпаешься еще во что похуже…

– Я тебе позвоню.

– Господи Иисусе, нет. Вызывай полицию, придурок. Или команду «А».

– И тогда я сказал этой ученице, что, хотя я и уважаю ее право самовыражаться, швыряясь обувью…

Саймон продолжил свою пустую болтовню. Удивительно, но в этот раз его манера речи, способная любого вогнать в сон, мне практически не мешала. Видимо, я был действительно измотан. Или, возможно, просто научился не обращать на него внимания, подобно тому как не обращаешь внимания на белый шум. Раздражает, но вполне можно игнорировать.

Сегодня мы обедали только втроем: я, Саймон и Бет. Я, впрочем, голоден не был. Вообще. Тем не менее я все же впихнул в себя несколько кусочков жареной картошки в надежде, что это может помочь с моим похмельем. Компанию ей составляла стоявшая передо мной уже вторая банка недиетической колы.

Саймон, как обычно, отпускал шуточки по поводу пьянства во время рабочей недели. Я вежливо улыбался, едва сдерживаясь, чтобы не въехать ему по физиономии, – это, как минимум, причинило бы ненужную боль моей обожженной руке. Относительно профессионально перевязав ее куском наволочки, я говорил всем, что обжегся во время стряпни. Кулинарные экзерсисы спьяну и все такое. Бет время от времени понимающе на меня поглядывала. Она мне не поверила. Впрочем, мне было все равно. Мою голову занимали мысли о прошлой ночи. Слова Маркуса. Встреча с Глорией. Мысли о том, что представить ситуацию хуже той, в которую я вляпался, было бы сложновато…