– Вот и ладушки, – сказал Маркел и развернулся и пошел к двери, дальше прошел мимо поставца, Петр Малый (а теперь на раздаче был он) посторонился, Маркел поднял доску и вышел.

И Евлампий вышел сразу за ним следом. И так он проводил его до самого крыльца. На крыльце Маркел остановился, дохнул воздуху: воздух во дворе был чистый и его там было много, дыши сколько хочешь, – и вдруг оборотился к Евлампию и так же вдруг спросил:

– А какой этот Андрюшка из себя?

– А, – сказал Евлампий, – мордатый такой, краснощекий и круглый, как репка.

– И невысокий? – спросил Маркел.

– Да, – сказал Евлампий и тут же спросил: – А что?

– А чтобы узнать его, когда увижу, – сказал Маркел.

– А! – опять сказал Евлампий. – Это запросто. Авласка завтра выведет.

– Тогда, – сказал Маркел, – до завтрева.

– До завтрева, до завтрева, – с улыбочкой сказал Евлампий и при этом даже поклонился.

А Маркел уже пошел к воротам. И было тогда уже почти темно.

Но Маркел шел быстро, и поэтому, когда он подошел к церкви (церквушке) Николы Подстенного, ее еще не успели закрыть. Маркел сразу вошел туда, там было очень сумрачно, только от свечей было немного света. Маркел вытащил три старые копейки-новгородки и одну просунул в кружку, а две отдал дьячку. Дьячок дал свечку, а после еще одну (потому что Маркел держал руку), и Маркел опять поставил одну свечку за упокой души невинно убиенного отрока Димитрия, а вторую – святому Николе для поставления на ум. Святой Никола морщил лоб, в церкви, кроме Маркела и дьячка, никого больше не было. Маркел стоял (на коленях, конечно) напротив святого Николы и ни о чем не думал и не спрашивал и даже не загадывал, а просто смотрел на образ. А дьячок сперва ушел куда-то, после вернулся и начал вначале прибираться, а после мести пол. Маркела он обмел с опаской. Маркел стоял (как и раньше, на коленях) неподвижно. После встал, еще раз перекрестился и вышел.

На дворе было уже совсем темно, но тихо не было, а с разных сторон слышались разные голоса и шумы. Маркел перешел через мост, где его сразу пропустили, потому что узнали, а дальше прошел по кремлю и дальше его также почти сразу пропустили на внутренний двор, а дальше он уже совсем просто зашел к себе в их бывшую холопскую. Там было совсем темно, как в погребе, только от лампадки было немного света, и в этом малом свете Маркел увидел, что у них которые уже лежат по лавкам и спят, а которых еще нет на месте, и еще за столом кто-то спит, положив голову на руки прямо посреди закусок. Маркел подошел ближе и увидел, что это Ефрем-палач в своей знаменитой красной рубахе, подарке грозного царя Ивана Васильевича. Дурная примета, подумал Маркел, садясь на свою лавку, палач пьяный за столом на Троицу – это быть завтра кому-то убитым, а то и двоим, ну или послезавтра в крайнем случае. Вот с такой мыслью Маркел лег, перекрестился, закрыл глаза и не уснул, а лежал и представлял себе разное, по большей части то, как его могли убить в кабацком подвале и там же закопать, но Господь Бог не дал, слава Ему, Спасу нашему! Подумав так, Маркел опять перекрестился, а после опять задумался, теперь уже о разном, вразнобой, и так мало-помалу заснул.

Проснулся он от того, что его кто-то дергал за ногу. Сапоги хотят украсть, быстро подумал Маркел и так же быстро сел. И увидел (даже больше догадался, чем увидел) перед собой Самойлу Колобова.

– Чего тебе? – спросил Маркел, еще не совсем проснувшись.

– Узнал? – спросил Самойла.

– Узнал, – тихо, но очень сердито ответил Маркел. И так же сердито прибавил: – Долго жить будешь.

– Ну, это как Бог даст, – так же тихо сказал Самойла. – Это же сейчас такое время, что утром даст, а вечером возьмет и отберет. Или вечером даст, а утром говорит: давай обратно.

– Ладно! Разбудишь всех! – еще сердитей прошептал Маркел. – Зачем пришел? Что у тебя ко мне за дело?

– Дела никакого нет, – сказал Самойла уже громче. И дальше почти весело продолжил: – Моя Мария как узнала, что ты к нам заходил, а нас дома не было, ой, раскудахталась! Говорит: Самойла, это не по-нашему, надо принять гостя!

– Так не сегодня же уже! – сказал Маркел тоже уже вполголоса. – Ночь же уже какая!

– Это мы понимаем, конечно! – сказал Самойла весело. – И она сейчас просто готовится, стряпает, а принимать будем завтра. И ждем тебя не к вечеру и не к обеду, а прямо с самого утра, Маркел, вот как! И она даже к заутрене не пойдет. Ну, вы, мы видим, никогда к заутрене не ходите, а она всегда.

– Э! – начал было Маркел…

Но Самойла перебил его:

– Придешь, придешь, куда ты денешься! Небось, по домашнему соскучился. Это тебе не кабак, а домашнее, чистое, сытное. В Москве, небось, еще сытней. Да и знаю я московское, у меня дядя в Москве на Балчуге. И нам здесь московлянина принять почетно. Так придешь?

– Ладно! – сердито сказал Маркел. – Приду, приду, уговорил. – И тут же в сердцах прибавил: – Сон перебил! Иди! Иди, я говорю! Сказал: приду – значит, приду. А пока иди, иди! И я, – сказал Маркел уже спокойнее, – выйду до ветру, а то сразу теперь разве заснешь?

И с этими словами он поднялся. Самойла Колобов посторонился. Маркел обошел вокруг стола, за которым Ефрема уже не было (значит, уже проспался и ушел), и вместе с Самойлой вышел из холопской, а после через сени на крыльцо, а там и с него вниз, во двор. Дальше Маркел сделал знак рукой – и они молча прошли еще вперед, там зашли в тень, чтобы их под луной не было видно, и там остановились. Пусть другие думают, подумал Маркел, что они наладились втихую от Марии Колобовой выпить. И только он так подумал, как Самойла вдруг сказал:

– Петруша сознался: был там тогда еще один человек, вот как!

– Кто? – быстро спросил Маркел и весь аж задрожал, хотя примерно это он и ожидал услышать.

Да только зря он радовался – Самойла развел руками и сказал:

– Не знаю. Он же его не видел.

– А откуда тогда знает, что там кто-то был?! – тихо, но уже опять очень сердито спросил Маркел.

– Как не знать, – сказал Самойла. – Видеть не видел, зато чуял. Он же его сзади, со спины, тогда схватил и держал, не пускал к царевичу. И рот зажал, чтобы не пикнул. А после кулаком да по макушке бац – и Петруша повалился. А подскочил – глядь, а того уже и след простыл! А царевич весь в крови. И Петруша побежал кричать. – Сказав это, Самойла замолчал и отдышался. Потом сказал: – Вот как Бог свят! – и перекрестился.

– Да, верно, верно, – шепотом сказал Маркел. После спросил: – Где Петруша?

– За рекой, – сказал Самойла.

– Нарочно не везли сюда? – спросил Маркел.

– Чего? – спросил Самойла.

– Нарочно сюда на ночь не везли, я говорю, – сказал Маркел. – Чтобы вдруг чего не приключилось.

– Чего? – опять спросил Самойла.

– А! – в сердцах сказал Маркел. – Не валяй дурня, Самойла. – И после уже спокойнее прибавил: – Да и на том тебе низкий поклон, что сам пришел.