Римма тихо заскулила.

— Отойдем в сторону, — кивнул на тени деревьев Чуев.

— Там темно, Сашенька, я не пойду, — простонала Римма.

— Я с тобой, дура, — сказал Чуев.

— Не обзывайся, — заныла та.

Вчетвером они подошли к деревьям.

— Говори, Саша, — потребовал Георгий.

— Вы помните, что Жанну скорее всего дотащили до берега и увезли на лодке.

— Это была моя версия, — напомнила Юля.

— Так вот, ее искали весь день с собаками. Как я услышал от Турчанинова, а ему рассказал этот мрачный полковник, они шли по берегу. Полиция, в смысле. Вдруг собаки рванули вперед. Сыскари за ними. На берегу лежала старая перевернутая лодка, дырявая, брошенная. Вокруг нее псы и подняли лай и вой. Полицейские эту лодку и подняли…

— Сашенька, мне плохо, — перебила его Римма.

— И что дальше? — спросила Юля.

Но у нее и самой уже все сжималось внутри. От неистребимого страха, от предчувствия ужаса, который не вызовет обычная смерть. Для которого нужны особые обстоятельства…

— Там и была Жанна. Она лежала на животе. Голая. А потом они перевернули ее. — Чуев даже закрыл глаза, покачал головой. — Не верится…

— Не тяни, прошу тебя, — едва произнесла Юля.

— У нее была разворочена грудь. Рассечена, понимаешь? У нее не было сердца, Юлька. Его вырвали. Вырезали.

Юля закрыла лицо руками.

— Боже…

— Ничего себе, — пробормотал Георгий.

— Вот именно — ничего себе, — повторил его фразу Чуев.

Римма застонала.

— В этом месте ей особенно плохо, — кивнув на спутницу, заключил Чуев. — И мне тоже. Я бы тоже завыл, да как-то нехорошо выйдет.

— А Руслану об этом рассказали?

— Да, наш спортсмен едва не впал в кому.

— Кого подозревает полиция?

— Кого?! — усмехнулся Чуев. — Да всех! Больше других наших дураков — Зою и ее кавалера на ночь. Но они бы такого в жизни не сделали. Вырезать у человека сердце? Они точно что-то скрывают, нам так Турчанинов сказал, но что? И боятся. Труп увезли в Семиярск на судмедэкспертизу. Вы коньяку с собой не привезли? — спросил он.

— Привезли, — кивнула Юля. — Две бутылки.

— Пошли, выпьем, — жадно сказал Чуев. — Только это меня сейчас и спасет.

— И меняяяя, — жалобно протянула Римма.

— А тебе хуже не станет? — спросила Юля. — Ты же совсем раскинешь?

— Плеваааать, — заныла та.

Они вчетвером забрались в палатку Юли и Риммы. Достали из сумки Георгия бутылку коньяка, разлили по полстакана.

— За помин Жанкиной души, — сурово вымолвил Чуев.

После коньяка Римма раскисла окончательно. Мужчины выпили еще по полстакана, на том бутылке коньяка и пришел конец. В кармашке Юли зазвонил телефон, она достала аппарат, нажала на кнопку и приложила трубку к уху.

— Алло. Да, это я. Где вы? — удивленная, она встретила взгляд Георгия. — Еще раз. Да, теперь поняла, — кивнула она. — Хорошо, да. Отбой. Гоша, выкурим по сигаретке?

Малышев недоуменно заморгал глазами: что за дурацкий вопрос?

— Ну что, укатала она тебя, стал все-таки Гошей? — насмешливо спросил Чуев.

— Я просто устал с ней спорить.

— А Пчелкину не переспоришь.

— Так пойдем или нет? — спросила девушка. — После коньячка-то самый раз.

— Теперь она тебя и курить научит, — заметил Чуев.

— Пошли? — вопросительно кивнула Юля.

— Пошли, — согласился тот.

— Я с вами, — сказал Чуев.

— Не бросай меня, — всхлипнула Римма. — Или я тоже с вами пойду.

— Нет уж, лежи, — махнул рукой Чуев. — Я сам поваляюсь. Юлька, не против?

— Нет! — уже отодвигая створку, бросила та.

На улице уже стемнело, но лагерь полнился кострами и гулом.

— Что случилось? — спросил Георгий. — Кто звонил?

— Следопыт.

— Кирилл?

— А кто же еще? Он нас ждет за Городищем на дороге. Сказал подойти.

— Зачем?

— Откуда я знаю? Сказал: срочно. И что так надо.

— Ну ладно, пошли, — пожал плечами Малышев.

Они пересекли лагерь, затем стали пробираться мимо раскопанного Городища. Вдруг их окликнули.

— Кирилл? — спросила Юля.

Но к ним из темноты шагнул полицейский. Поинтересовался, чего они бродят в темноте по раскопкам.

— У нас встреча с историком из Семиярска, — отчеканила Юля.

Полицейский спросил, почему так поздно, но она смело ответила: так надо. И они двинулись к дороге. Над головой открывался звездный небосвод. Каждая звездочка читалась ярко и четко. Ночь была теплой, даже немного душной.

Неожиданно с дороги им подмигнул светом фар автомобиль.

— Это точно Кирилл? — спросил Георгий.

— А кто же еще?

— У него же вроде мотоцикл?

— Мало ли. Может, у него еще «уазик» какой-нибудь?

Они подошли ближе, но до машины дойти не успели. К ним навстречу вышел Кирилл Белозёрский.

— Привет, ребята.

Они поздоровались.

— Как вы здесь оказались, да еще в такой час? — спросила Юля.

— Мы решили навестить кое-кого.

— Мы? — вопросительно поморщилась Юля. — Кое-кого? Я не понимаю. Вы говорите загадками, Кирилл…

Белозёрский двинулся к машине, они последовали за ним. Автомобиль оказался чересчур экзотическим.

— «Уазик» — размечталась, — усмехнулся Кирилл.

Это был самый настоящий «Запорожец» с жабрами воздушного охлаждения. И с решетчатым багажником на крыше. Открылась дверца. Им навстречу с сиденья водителя довольно бойко для своих восьмидесяти, хоть и крякнув, вынырнул Позолотов. Седые бачки бледно золотились в лунном свете.

— Как настроение?

Молодые люди переглянулись — два следопыта, учитель и ученик, что-то явно задумали.

— Нормально, — кивнула Юля. — Весь лагерь скорбит. Никто такого не ожидал.

— Смерти вашей однокурсницы? — спросил Феофан Феофанович.

— И смерти, и того, как она умерла. Погибла, — поправила себя Юля.

Теперь переглянулись Позолотов и Белозерский.

— И как она погибла? — спросил шепотом старик.

Юля покачала головой.

— Скажи ты, — бросила она Георгию.

— Ее нашли голой под лодкой. Жанне вскрыли грудную клетку — сломали ребра и вырезали сердце.