За всеми этими хлопотами незаметно наступил вечер и пришли дриады. Две высокие тоненькие зеленоволосые девушки спокойно подождали, пока Ваади уберет свою сферу, окинули взглядом комнату… И на этом их спокойствие закончилось. Одна охнула и прижала ладонь к губам, словно сдерживая рвущийся на свободу крик. Вторая всплеснула руками, подбежала к эльфу и упала перед ним на колени.

– Тайрин, о, Великие! Тайрин, хороший мой, что с тобой сделали? Как же так, счастье мое? Любимый мой, Тайриниэль мой.

   Она целовала и гладила его лицо, перебирала волосы, прижималась щекой к груди. Он что-то тихо ей отвечал, успокаивал, пытался вытереть слезы искалеченной рукой. Мы деликатно отвернулись, а потом и вовсе ушли в спальню. У меня от этой сцены к горлу подкатил ком и перехватило дыхание, но слез не было. Была дикая злость и непреодолимое желание встретиться с некоторыми жителями второго селения. Желательно с автоматом в руках. Раньше я за собой подобной кровожадности не замечала. Видимо, эта злость как-то начала проявляться, а может Ваади просто перестраховался, не знаю, так и забыла у него спросить об этом, но ледяной душ немного отрезвил. Фаарр как раз досушивал мою особу, когда дриада Тайриниэля вошла к нам. Остановилась прямо передо мной, посмотрела в глаза и, вдруг, опустилась на колени и положила мою руку себе на голову.

– Я, Узиани, дочь Вечного Леса, отдаю часть себя и клянусь…

   В чем собиралась клясться лесная дева я узнавать не пожелала, вышла из ступора и отдернула руку.

– Встань сейчас же! Что за замашки? Один в рабовладельцы записал, другая… вассальные клятвы приносит… Не нужно мне этого ничего! Я обычный человек. Я просто хочу его вылечить. И все! Понимаете? Мне больше ничего не нужно…

– А сигарету? – разрядил накаляющуюся обстановку Фаарр.

   Посмотрела на протягивающего зажженную сигарету Младшего, на недоуменно хлопающую глазами дриаду и, вдруг, успокоилась.

– Знаете что, пошли кофе пить. И поговорим спокойно. Вы кофе пьете?

   Кофе пили все. Даже Тайриниэлю решились дать небольшую порцию сильно разбавленного молоком напитка. Узиани напоила его, пока мы знакомились. Второй дриадой оказалась Алиани, о которой я уже слышала раньше.

   Упорный Фаарр все-таки добился своего, и Тайриниэль с Узиани рассказали невеселую историю.

– Три года назад меня дальнее поле расчищать отправили. Буря была, много чего нанесло, деревья повывернуло. Как раз на начало Большой Луны. Селяне, понятно, праздновали, а рабам праздники не положены. Присматривать за мной только одного поставили, я тогда после побега был, слабый совсем, шкура еще толком не зажила. Ну, а ему тоже погулять хотелось, отлучился ненадолго. В то, что опять в бега подамся, не верил. Я еще для его спокойствия за дерево схватился, вроде вытащить пытаюсь, а оно между валунами застряло. Сдуру так дорисовался, что с места его сдернул. Валун расшатал, им мне ногу и зажало. Сломать не сломал, а вытащить не могу. Лежу, дергаюсь. Поднимаю глаза, а на меня она смотрит. Говорит что-то, я слышу, а слов не понимаю, насмотреться на нее не могу. Я дриад с тех дней не видел. Потом она запела, и я заснул. Сплю и ее во сне вижу.

– Мне лес сказал. Всем нам сказал, но я ближе всех была. Прибежала сразу. Глазам своим не поверила. Мы тоже эльфов не видели много лет. Я совсем не видела. Но ждали всегда. У нас многие своих ждут, верят, что вернутся. Мне ждать некого было, я позже родилась. А его увидела и все. Сразу поняла, что мой. Потом боль увидела и спела. Траву позвала, она камень убрала. Я еще посмотрела, вижу, что больно, но не страшно, разбудила. А он смотрит на меня и улыбается. Я разговариваю, а он улыбается. Потом услышала, что человек идет, сказала, что ждать буду и ушла.

– Я с этого дня самым послушным рабом стал. Все думали, что после Прощальной площади осознал, а я на все готов был, лишь бы к лесу попасть. Хоть раз ее еще увидеть. Только через месяц получилось. Хозяйствующий приехать собирался, он до лесных ягод большой охотник, их всегда в запасе держат, а тут потерялся запас, никто понять не может куда. И ливень такой, что желающих идти нет. Только я на глаза все время попадаюсь. Мне «поводок» надели, предупредили, что треть леса выжгут, если что, и отправили.

– Это кто во втором такой сильный, что на «поводок» тебе расщедрился? – уточнил Фаарр.

– Сын хозяйский. Тренировался на мне, сволочь.

– Ясно. Давай дальше.

– Я в лес не шел, бежал. Добрался, а как позвать не знаю. Даже имени не знаю. Она сама пришла.

– Лес сразу сказал, что он здесь.

– С того дня все у нас и сладилось. Потом понял, что жить без нее не могу. Любой повод находил, лишь бы поближе быть. Ягоды нас здорово выручали. Я от Узиани такие приносил, каких никому найти не удавалось. Вот и посылали меня.

– Одного?

– Нет, конечно, один я только тогда был, потом с селянами. Но с ними легко справиться. Дриады помогали, глаза отводили или спать укладывали. А у нас время было. Зимой дрова носил, эригу собирал. Пальцы приходилось специально морозить, иначе не поверили бы. Это ерунда, но Узиани плакала.

– Я боль видела. И что он ее нарочно делает. Плохо это, а помочь нельзя. И не делать нельзя. Ему перчатки не давали, если бы руки целые были, поняли бы, что не сам собирает. Про меня могли догадаться. Только меня все равно увидели. Не из-за него, случайно. Это весной было. Тайриниэль в тот день не приходил, а я задумалась и лес не услышала. Поздно услышала, когда тот рядом уже стоял. Что он гнилой, я сразу видела. Убежать хотела, не смогла, он «каменную землю» сделал и «пояс» поднял.

– Все тот же хозяйский сыночек?

– Он. Экрид. Мразь вонючая…

– Рассказывать стал, какая я красивая и как мне с ним хорошо будет. Меня Эниани спасла. Она сильная, магию его сбросила и самому сказала, что если меня обидит, то никто из селения в лес больше не войдет. Он ушел, но стал приходить еще. Подарки приносил, звал. Я не выходила. Тогда он угрожать начал, что лес жечь будет. К нему Эниани вышла, объяснять стала, что с дриадами так нельзя. А он кричал, что все равно буду его, или леса не будет. Дриады-матери решили закрыть лес от всех, чтобы его свои угомонили, если нас не понимает.

– Когда в селении поняли, что лес закрылся, сначала не очень забеспокоились, надеялись, что ненадолго, в крайнем случае с соседними договорятся, у них купят дрова и все прочее. А когда поняли, что и соседи в него попасть не могут, запаниковали, без леса им не выжить, особенно в обратке. Пошли с дриадами разговаривать, выяснять, что случилось.

– Дриады-матери сказали все, как было. И сказали наказать Экрида за угрозы. Они согласились. Привели его к лесу, велели лечь на землю, снять рубашку, и родивший его сам ударил кнутом по спине. Только он обмануть хотел. На землю положил, чтобы она его щитом закрыла. Я видела, боли не было. И все видели. Сказали, что лес не откроют и говорить больше не будут, за обман. Тогда другие, кто пришли, заставили наказать по-настоящему. Боль была, не страшная, но Экрид кричал. А потом с него взяли клятву, что он больше в лес не войдет. Дриады-матери сказали, что это было только наказание за его проступок. А за то, что хотели обмануть, для их селения лес будет закрыт еще месяц. Они согласились и ушли. Все могло стать, как раньше, надо было подождать, а я не выдержала. Я уже долго Тайриниэля не видела, и еще целый месяц. Сама пошла в селение ночью, глупая. Хотела найти его и только посмотреть. Даже чтобы сам не знал. Там все спали, я так думала. Он тоже спал. На земле, без ничего. Посмотрела немножко, хотела уходить, о цепь споткнулась и Тайрин проснулся. Я не ушла. Мы почти до утра были вместе.