Я ненавидела кладбища. Еще со дня маминой смерти я ненавидела кладбища.

Угрюмый серый мир, где мертвые цветы чернеют день ото дня. Где темные тучи пронизывают небо, обрушаясь на землю холодными каплями дождя. Где мрамор словно лед, а птицы громко и отчаянно кричат, приветствуя смерть. Где люди не сдерживают слез и пытаются жить дальше, не веря, что дорогого им человека больше нет. Не понимая, что к нему больше нельзя будет прикоснуться. Не осознавая, что знакомый до боли голос больше никогда не прозвучит.

Я ненавидела кладбища с их пафосным спокойствием и временем, которое будто застыло, но до кладбища нам еще предстояло добраться.

Прошло уже пять дней с тех пор, как Брис Руссель заявился к нам в дом и рассказал мне о том, что Антуана больше нет. Я не верила его словам. Не хотела верить, когда смеялась во весь голос и ругала его за очередную плохую шутку, но он не врал. Я чувствовала это где-то на подсознательном уровне, тогда как сердце, проклятое сердце верить не хотело.

В эту ночь мы пили. Почти до самого утра, потому что пускать меня на место аварии этот немолодой мужчина отказывался категорически. Говорил, что смотреть там просто не на что. Официальная версия — водитель не справился с управлением и на трассе на большой скорости въехал в столб, но верить в этот бред я отказывалась.

Не знала, хорошим ли водителем был Люк, но навряд ли он допустил бы подобное. Да и то, что водитель был не пристегнут, наводило на определенные мысли. Ведь Люк вылетел из машины через лобовое стекло и остался жив, хоть и получил многочисленные переломы, тогда как Антуан так и находился в автомобиле, который загорелся. Пожар поглотил его заживо. Скорее всего, он на тот момент уже был без сознания. Возможно, ударился головой, но точно нам смогут сказать только утром после вскрытия, которого я так сильно ждала.

Просто хотела услышать, что все это ошибка. Безумно желала, чтобы Антуана просто не было в машине, а на его месте был кто угодно, но только не он.

Но это был он. В шесть утра Брис привез меня к серому зданию, что находилось почти на отшибе, и это был он. Нет, я не видела лица. Все, абсолютно все тело было обезображено пожаром, но лоскуты костюма, запонка, часы, бляшка от ремня. Я знала их, и они принадлежали Антуану, который обманул меня — так бессовестно и нагло. Он ведь клялся любить меня вечно, но наше вечно продлилось всего сутки.

— Ульяна, пойдемте, — осторожно взял меня за плечи Брис, пытаясь увести.

А я не видела. Не видела и не слышала ничего и никого вокруг. С неимоверным трудом удерживалась от истерики, что подступала к горлу вместе с тошнотой. Но плакать было нельзя. Я просто не имела права забиться в угол и пореветь.

Теперь я за все отвечала. Должна была, просто обязана стать взрослой — по щелчку пальцев, по случайной нелепости. Вся ответственность ложилась на меня, а я ощущала себя потерянным ребенком. Желала бы бросить все, взять маму и уехать к чертовой бабушке, чтобы лелеять свою израненную душу, но не имела права. Просто не имела права.

Туман.

Внешне все эти пять дней я оставалась спокойной. Не могла позволить себе плакать, потому что была уверена: Адель еще хуже. Нет, она тоже не проливала слез. Эта умненькая девочка восприняла страшную новость настолько адекватно, насколько это вообще можно было сделать.

Я утешала себя мыслью о том, что дети в силу возраста воспринимают такое легче, но дала себе обещание поговорить с девочкой, как только это кутерьма закончится. Я должна была уверить ее в том, что я никогда ее не брошу. В том, что она всегда будет моей Адель.

Не знаю, что бы я делала, если бы мама все-таки улетела обратно. Она сама пожелала отменить самолет, который Антуан арендовал специально для нее. Все воспоминания об этом мужчине словно острые иглы вонзались в сердце. Добрый, щедрый, любящий и любимый. Мне так его не хватало. Он бы с легкостью справился со всем свалившимся, в минуту решил бы все проблемы, но я не он, хоть и пыталась соответствовать.

Первое и самое важное — мы с Брисом съездили в больницу к Люку. Мужчина еще не пришел в себя, но у врача мы узнали, что его жизни ничего не угрожает. Его супруга все это время находилась рядом с ним, но ее сбивчивые речи я пропустила мимо ушей. Мне тоже жаль, мне тоже больно, но ничего уже не исправить.

Второе из необходимого я поручила Клеменс, которая, в отличие от остальных, слез своих не скрывала. Женщина занималась подготовкой к поминкам, но, кроме того, я перекинула на нее все, что касалось дома. Электричество нам починили, но возникла другая проблема.

Когда я вошла в кабинет к Антуану, чтобы взять из сейфа наличные, еще раз убедилась в том, что в его кабинете был кто-то посторонний. Сейф, что прятался под столом, был не заперт, но все деньги находились на месте. Не пропало ни одной купюры, тогда как верхний отсек, в котором хранились документы, был пуст.

Осторожно прикрыв железную створку, я молча спустилась вниз и, без объяснений взяв Бриса за руку, вытащила его во двор. Этот мужчина не оставлял нас ни на минуту, а потому мне пришлось даже выделить ему гостевую комнату.

— Месье Руссель, чего я не знаю? — пристально посмотрела я на него, сложив руки на груди.

— В каком смысле, Ульяна?

— Документы, что лежали в сейфе Антуана в кабинете. Вы их забирали? — я даже не моргала, чтобы не пропустить малейшие изменения в его мимике, и мужчина напрягся.

— Нет. Они пропали? Антуан при мне убирал их обратно в сейф.

— Во сколько вчера случилась авария? — задала я следующий вопрос, сопоставляя факты.

— В половине седьмого примерно. А что?

— В это же время в нашем доме вчера отключилась электроэнергия. Электрик выяснил, что провода были оборваны за территорией дома. Чуть позже, когда мы расставляли свечи вместе с Клеменс, я заметила, что дверь в кабинет Антуана была приоткрыта, хотя я самолично запирала ее несколькими часами ранее.

— Вы думаете…

— А еще, — уже не могла я остановиться, потому что маятник раскачивался, все набирая и набирая обороты, — со вчерашнего дня Жозефина — няня Адель — не отвечает на звонки. Она должна была вернуться с выходного сегодня утром, но ее по-прежнему нет, и телефон у нее недоступен, хотя вчера она просто не отвечала на звонки.

— Нужно вызвать жандармов. Это ведь кража, — тут же отозвался мужчина.

— Нет. Во-первых, даже если это Жозефина, то она находилась в доме на законных основаниях. Во-вторых, ничего ценного из дома украдено не было. Деньги так и остались лежать на месте, а бумаги никакой ценности не несли. Да и написанное в них по большому счету никому нельзя показывать, но проверить определенно стоит. Я хочу знать, что здесь мы в безопасности. У вас есть знакомые, которые могли бы без лишнего внимания и документации приехать и проверить сейф и стол на отпечатки пальцев?

— Я могу уточнить.