Мао медлил. Недостаток образования (начальное, и незаконченное среднее) компенсировался у него инстинктивным чутьем на опасность. Которому он привык безоговорочно доверять — и сейчас оно вопило, прячься, уходи! Пусть нет никакой видимой угрозы — даже если это бомба, она упадет не сюда, а сильно в стороне. Ну а если там, например, японские бациллы — как американцы в свое время травили болезнями индейцев? Во дворце крепкий подвал, оборудованный под бомбоубежище (не будь его, Мао бы тут не поселился). И дверь туда совсем рядом — так что вреда не будет!

Он уже вошел в подвал и спускался по лестнице, когда все вокруг залил нестерпимо яркий и жаркий свет, вливавшийся даже в щели. А затем свод, стены, ступени содрогнулись как от землетрясения. И пришел звук, который нельзя передать словом, иначе как «сила звука превращается в звучание силы». Мао полетел вниз головой по лестнице, все вокруг тряслось, сыпалась пыль. Что стало с людьми, бывшими на улице, трудно было и представить!

Когда все кончилось, верный адъютант с охранниками помогли Председателю выбраться наверх. Мао отделался лишь ушибами. А снаружи была багровая тьма — сплошная завеса пыли, пепла, дыма, подсвеченная пламенем пожаров. Были слышны крики и стоны. Старший из телохранителей кричал — товарищ, вам надо в безопасное место! А где оно, безопасное — подвал, из которого они выбрались тоже доверия не внушал, грозя обрушиться и всех похоронить.

— Ты, разыщи кого-нибудь живого! — приказал Мао, кашляя от пыли, набившейся в рот — там были казармы, беги туда!

Первым делом — оценить ущерб. Собрать выживших и боеспособных в указанных местах. Послать на разведку, взглянуть что разрушено, что уцелело. Взять под охрану запасы провизии, медикаментов. Беспорядки — подавлять немедленно! И проследить, чтобы тушили пожары. Приказать копать общие могилы, чтобы не было санитарных проблем.

Через несколько часов пыль рассеялась, и можно было видеть город — то, что от него осталось. Исчезли пагоды и башни, стоявшие полторы тысячи лет. Древние стены, по которым поверху можно было ездить в повозке, такие они были толстые и прочные, частично обрушились. Под тем местом, где взорвалась бомба, не было вообще ничего, лишь огромный круг выжженной земли, несколько кварталов в поперечнике. По мере удаления, были заметны какие-то обломки, развалины — и даже вдали не было видно ни одного дома, оставшегося неповрежденным! И чем меньше было разрушений, тем больше пылал огонь, целые улицы и кварталы горели, как костры. На земле во множестве лежали тела, и мертвые, и те, кто еще шевелился и стонал. Стоял жуткий паленый запах. Все было усыпано пеплом. Города Сиань больше не было.

Вот значит, какая она, урановая бомба, о которой предупреждали советские? Хотя Мао так и не понял, как металл может взрываться. И кажется, что-то говорили, что эта бомба убивает не только силой взрыва, но и отравляет после себя все — землю, воду, даже воздух? Погибло больше десяти тысяч партийных функционеров и солдат НОАК. Самой большой потерей была гибель верного Кан Шэна, и очень многих его людей из «Шихуэйбу». А в советской миссии многие оказались живы — товарищ Мельников, главный военный советник, как увидел парашют, сразу понял, что это, и стал загонять всех в бомбоубежище, такой же подвал, сам у входа стоял, почти все успели укрыться, а он нет. И это, на взгляд Мао, было глубоко несправедливо — когда гибнут такие, как Кан Шэн, варвары не имеют права жить! Может быть, приказать расстрелять всех советских — ведь еще неизвестно, чей был самолет? А может, русские сговорились с американцами?

К вечеру пришло известие, что американцы и чанкайшисты перешли в наступление и прорвали фронт. Мао был спокоен. Белые дьяволы, а глядя на них и Чан Кай Ши, слишком много внимания уделяют организации и технике. Не понимая, что организационное начало гораздо полезнее использовать по-другому — как сказал один русский политик в их революцию, не вооружать народ, вручая ему оружие, а вооружать народ, внушая ему жгучую необходимость вооружаться! Армия, созданная по такому принципу, подобна туче мошкары, ее невозможно уничтожить, она мгновенно восполняет любые потери — враг силен, но мы бессмертны. И потому — победим! Но пожалуй, не стоит убивать советских — если русские сцепятся с американцами, и потратят такие бомбы друг на друга, выгоду получит Китай!

Мао не знал о радиации почти ничего. Впрочем, в те времена даже в США был в моде «атомный туризм», когда люди приезжали к атомному полигону и смотрели на вспышку на горизонте и поднимающийся гриб — с расстояния, кажущегося безопасным. Пепел, который в тот день падал на Сиань подобно снегу, был радиоактивен. Бомба в двадцать килотонн из-за технических неполадок взорвалась не в километре, а всего в полутораста метрах над землей, и огненный шар коснулся поверхности, породив уже не «чистый» воздушный, а наземный взрыв.

А радиоактивная пыль относительно мало опасна при попадании на кожу или одежду — достаточно переодеться и вымыться, что впрочем, в разрушенной Сиани было проблемой. Но при вдыхании опасность возрастает даже не в разы — на порядки. Поскольку тогда пыль в легких — постоянный и стабильный источник облучения, внутри самого организма. Обычная ватно-марлевая повязка могла бы здорово помочь… но кто объяснял это китайцам?

Потому, все, оказавшиеся в зоне заражения, и надышавшиеся пылью — были мертвецами. Со смертью, лишь отложенной на какой-то срок.

25 августа 1950. Желтое море. Подводная лодка Н-13.

Когда-то говорили про море, «нет мира за этой чертой». То есть, даже когда например, Англия и Испания в Европе друг с другом не воевали — но когда встречались далеко в океане корабли под флагами этих держав, то равный салютовал равному, и расходились миром. А если кто-то был явно сильнее — то залп всем бортом, а затем на абордаж!

Особый период — это когда ясно совершенно точно, войне быть! И флот переходит на режим военного времени — разворачивается ПВО, ведется противолодочный поиск, прекращается гражданское судоходство, или транспорты идут в конвое, проводится контрольное траление на фарватерах, легкие силы флота рассредотачиваются по маневренным пунктам базирования, обеспечивается противодиверсионная оборона. Могут и мины уже выставляться, оборонительные заграждения возле своих берегов, наступательные — в водах противника. И множество других важных мер — перечень штабом флота давно заготовлен.

И выходят на позиции подлодки. Которым при обнаружении особенно «вкусной» цели дано право атаковать! Во флотский фольклор (к нашему счастью) вошел случай, когда некий командир немецкой субмарины вечером 21 июня 1941 года встретил у Таллина линкор «Октябрьская революция», и не вышел в атаку, решив что рано еще. Однако мы не немцы, у нас в Боевом Уставе иное прописано.

Нет, американцев пока трогать не велено. А вот гоминьдановцев, пожалуйста! Тем более, что еще в сорок восьмом мы с торжеством передали «Народному флоту Северного Китая» целых две лодки, бывшие немецкие «тип VIID». Те самые, что тут на Дальнем Востоке шороху наводили в сорок пятом, и с немецкими экипажами из Фольксмарине — слышали мы, что командир одной из них, которая японский линкор потопила, герр Байрфилд, в ГДР теперь в большом чине, ну и правильно, если у немецких товарищей есть свой подплав, то кому командовать, как не заслуженному и проверенному? А лодки остались бесхозными, для нас никакого интереса не представляющими, но чем сдавать на слом, решили подарить китайцам. Рассказывали, что сначала хотели наши «щуки» — так они мало того, что старье, так еще и ходить на них с уверенностью лишь наши старослужащие могут, ну а китайцы просто утонут, жалко! А у Народного Китая с гоминьдановцами законная война — так что если кого потопим, доказывайте, что это вообще мы, советские, и что мы вообще тут были!