могут напасть, убить и даже съесть друг друга. Они будут отгрызать друг у друга уши и хвосты и дробить черепа своих соседей. Свиньи задирают и запугивают друг друга – таков порядок в стаде. Если бы их держали в одном помещении, как было необходимо для фильма, то, скорее всего, были бы огромные жертвы.

Кэрролл посоветовался с Джимми Уокером, старым другом семьи и владельцем Jake’s Piggeries, как решить эту проблему. Уокер несколько дней размышлял над вопросом и придумал простой, но гениальный план. Они заполнят каждый из загонов рыхлой соломой – с чем свиньи никогда в жизни не сталкивались – на глубину около полутора футов. Потом и только потом они будут открывать двери загонов, чтобы свиньи могли играть и общаться друг с другом. Идея заключалась в том, что после долгого пребывания на твердой поверхности роскошная мягкая солома покажется настолько приятной, что отвлечет их. План сработал идеально. Тик Кэрролл вспоминает: «Они были без ума от соломы. Они играли с ней, бегали по ней. Обошлось без всяких драк».

Пока свиньи резвились в устланном сеном раю, команда Kennedy Miller готовилась к судебному разбирательству. Художника-постановщика Грэма Уолкера спросили, не поможет ли он представить компанию в качестве свидетеля. Почему бы и нет? Уолкер никогда раньше не был в суде, и предложение позабавило его. Судебное дело о свиньях! Уолкер был не единственным человеком, кому это дело показалось забавным.

«Мы все думали, что это смешно, – вспоминает менеджер по локациям Джордж Мэнникс. – Но я также боялся, что мы потеряем место съемок, которые должны были вот-вот начаться. Декораторы уже доделывали оформление. Все было почти готово. Это стоило огромных денег».

Как в любой судебной драме, которая отлично зайдет с поп-корном, обе стороны нанимали свидетелей-экспертов для дачи показаний, способных изменить ход игры. На стороне Kennedy Miller выступал выдающийся ветеринар Джон Холдер. Однажды днем ни с того ни с сего Холдера настиг странный телефонный звонок от сотрудника Kennedy Miller, который сообщил ему, что городские власти Сиднея пытаются помешать кинокомпании привезти сотни свиней в самый центр города. Первоначальной реакцией Холдера было: «Это вполне здравая реакция».

После получения дополнительной информации Холдер пришел к мнению, что городской совет действует слишком жестко, и если принять надлежащие меры, то можно найти решение. Ветеринар пришел на встречу с Миллером, который, по его воспоминаниям, был «чрезвычайно приятным» человеком: доброжелательным, вежливым и, очевидно, очень умным. Режиссер спросил его, не захочет ли он выступить в качестве эксперта со стороны Kennedy Miller в суде в понедельник утром. Ветеринар согласился.

Тем временем городские власти Сиднея строили собственные планы, также запасая тузы в рукаве. Их экспертом был доктор Маршалл «Марш» Эдвардс (впоследствии декан ветеринарного факультета Сиднейского университета), который с 1960-х годов считался ведущим специалистом в области ветеринарии в Австралии. Все, кто хоть немного разбирался в этой области, знали, кто он такой. Эдвардс потряс суд, представив чрезвычайно наглядные описания заразных болезней, которые могут передаваться от свиней людям, включая изображения человеческой печени, пораженной лептоспирозом – опасной инфекцией, известной также как болезнь Вейля, которой свиньи могут заразить человека.

Это было сильное и тревожное выступление, и с первых же минут заседания все складывалось для Kennedy Miller не лучшим образом. Адвокату кинокомпании нужен был контраргумент, и он нашел его в предположении, что на площадке, выбранной для размещения свиней, ранее уже содержались животные, создав тем самым прецедент. Но даже у продюсеров возникло ощущение, что это слабая линия защиты; конечно, ничто не могло конкурировать с доводами Эдвардса.

Менеджер строительства декораций «Под куполом грома» Деннис Смит объясняет, почему этот аргумент не нашел отклика:

«Раньше там продавали быков и коров – крупный рогатый скот, не предназначенный для убоя, но это было около ста лет назад. Это по-настоящему старое здание не использовалось для подобных целей уже много лет».

Тик Кэрролл добавляет:

«Это был просто большой пустой сарай, но, очевидно, его предыстория была известна. Наш эксперт пытался доказать, что мы всего лишь продолжим пользоваться им так, как было раньше, но все выглядело не очень обоснованно».

По общему мнению, их аргументы были неубедительными. Казалось, что Kennedy Miller хватается за соломинку – хотя и не столь роскошную, как та, которой наслаждались свиньи.

«Думаю, Даг Митчелл, давний друг и продюсер Миллера, был довольно мрачен, – вспоминает Кэрролл. – Вероятно, Даг решил, что мы влипли, когда они заговорили о болезнях. На тот момент детская больница Кэмпердауна находилась всего в 250 метрах или около того. Все выглядело не очень хорошо».

Для Грэма Уолкера ситуация была бесконечно забавной, хотя он чувствовал, что его команда далека от победы. «Доходило до таких утверждений, например, что, когда свинья мочится, моча попадает на землю, затем отскакивает на два фута в воздух и рассыпается в нем каплями, – говорит он, – пары поднимаются в атмосферу, и это может быть вредно для детской больницы. Что за чушь!»

Наблюдателям стало очевидно, что судья считает себя посредником и что все, кроме города Сиднея, ожидают какого-то компромисса. Поскольку основные съемки фильма «Под куполом грома» были уже не за горами, а в последнюю минуту пришлось урегулировать этот отвлекающий вопрос, возникло ощущение, что кинокомпания готова пойти на сделку. Кэрролл сказал: «Kennedy Miller согласились бы на все и намекали на это. С другой стороны, Совет Сиднея был настроен крайне воинственно. Они не допустили бы присутствия ни одной свиньи даже на один день».

Дело затянулось: оно продолжилось и на следующий день, и на следующий, и на следующий. Позже на неделе менеджер по локациям Джордж Манникс дал показания о беседе, которую он провел с представителем Совета Сиднея, когда тот позвонил им, чтобы узнать об использовании площадки в Кэмпердауне. Город Сидней утверждал, что Мэнникса предупредили о необходимости подать заявку на разрешение привезти свиней. Мэнникс утверждал обратное: никто ему такого не говорил; все было чистой выдумкой. Он упомянул, что делал записи во время телефонного разговора, о котором идет речь, и судья приказал ему представить их в качестве доказательства.

«В своем потрепанном рабочем дневнике я записал имя парня, с которым разговаривал, и его требования, которые нам предстояло выполнить, чтобы все было в порядке, – вспоминает Мэнникс. – Совет настаивал, что меня известили о необходимости подать заявление. Я утверждал, что они этого не делали, и передал свой дневник, немного смущаясь, потому что это не было официальной записью или чем-то подобным. Но они согласились, что