Совет не предупредил меня о подаче заявления и что мы придерживались указаний, которые они нам дали».

Предоставление суду дневника Мэнникса, возможно, немного помогло, но этого было недостаточно, чтобы спасти положение Kennedy Miller. Ничто из представленного их командой не перевешивало тревожащие слова Эдвардса о передающихся человеку заболеваниях. Хотя, как оказалось, самый убедительный аргумент Совета обернулся ему во вред. Однажды утром, когда судебные слушания продолжались, эксперты в области здравоохранения и сотрудники Совета единым хором присоединились к Эдвардсу, повторяя, какую опасность могут нести свиньи и как близко они будут находиться к больнице. Мысли Тика Кэрролла ушли в другое русло. Он начал думать о том, как давно существует свинарник его приятеля Джимми Уокера, зная, что на протяжении многих лет у Уокера все в порядке с безопасностью.

Затем его осенило: свиноферма Джимми была свинарником с минимальной заболеваемостью. Такие свинарники, по сути, являются карантинными зонами, где соблюдаются строгие санитарные требования. Туда нельзя входить без защитных костюмов и резиновых сапог. И в таких местах ведется строгий учет.

«Я вдруг понял, что о свинарнике должно быть много официальных данных. Я не знаю, как сегодня, но в те времена существовали федеральные и государственные инспекции, контролировавшие каждое забитое животное, – вспоминает Кэрролл. – Вы получали от них отчет. Мы подсчитали, сколько свиней Джимми должно было пройти через систему мясной инспекции за тот период времени, и их количество оказалось огромным. Тысячи, тысячи и тысячи».

Пока шло судебное разбирательство (а Эдвардс продолжал твердить об опасных болезнях), Кэрролл набросал записку и передал ее адвокату Kennedy Miller – ход, достойный телевизионной судебной драмы. Наконец-то у них появился веский довод.

«С этого момента, – вспоминает Холдер, – я смог доказать, что свиньи, привезенные из свинарника с минимальным уровнем заболеваний, не болеют лептоспирозом или стрептококком. У них нет паразитов и вшей. Марш Эдвардс утверждал, что у свиней обычно есть паразиты. Как правило, возможно, так и есть. Но поскольку я утверждал, что наши свиньи были из свинарника с минимальным количеством болезней, значит, у них нет паразитов. Поэтому его сразу же отшили».

Тик Кэрролл прекрасно помнит, как лицо Эдвардса, главного свидетеля Совета, менялось на глазах, пока тот слушал показания Холдера.

«Я заметил, как профессор побледнел, когда понял, что его почти заманили в ловушку, – вспоминает он. – Эдвардсу пришлось признать, что, если бы у кого-то из свиней был лептоспироз, это должно было быть отражено в отчете о результатах убоя».

В неловкой ситуации Эдвардс вынужденно признал, что крайне маловероятно, чтобы свиньи из «Под куполом грома» были носителями каких-либо заболеваний. Сделав упор на аргумент угрозы передающихся человеку болезней, город Сидней положил все яйца в одну корзину, – их доводы были развенчаны. В конце концов судья вынес решение в пользу продюсерской компании, и судебный запрет сняли. Это была потрясающая новость для Джорджа Миллера, который не собирался уступить ни одной свиньи родному государству.

Решение, однако, сопровождалось условиями. Ежедневный ветеринарный контроль со стороны Джона Холдера (или члена его команды) был обязательным. Как и установка микронных фильтров на существующие вентиляторы, чтобы, как говорит Кэрролл, «микроскопические капельки мочи не попадали в детскую больницу». На устройства, похожие на газовые баллоны со специальными дезодорирующими средствами, установили таймеры и распыление происходило автоматически. Ультразащитную одежду, похожую на ту, что можно увидеть на Уолтере Уайте или Джесси Пинкмане в эпизодах сериала «Во все тяжкие», требовалось носить постоянно.

«Каждый день они запускали свиней на съемочную площадку, и вся команда была полностью одета в белые пластиковые комбинезоны, герметичные ботинки и прочее», – вспоминает Грэм Уолкер, который, возможно, был разочарован тем, что веселуха в зале суда закончилась менее чем за неделю.

«Им также пришлось установить специальный дренаж для отвода отходов, чтобы они не текли мимо детской больницы, – вспоминает Каран Монкхаус, занимавшаяся реквизитом. – У нас действовали всякие правила, например не забывать ходить по улице только в определенных местах. И как только вы уходили со съемочной площадки, надо было избавиться от "свиной" одежды. Больше нигде не разрешалось ее носить».

По словам Джона Холдера, этими условиями все не ограничивалось:

«Мы должны были следить за чистотой в загонах и все такое. Но это были обычные вещи, которые всегда делают для поддержания чистоты в свинарнике».

Как говорит Джордж Мэнникс, команда «Безумного Макса» и без предписания судьи предприняла бы некоторые меры предосторожности в обращении со свиньями – особенно те, что касались поедания животными реквизита на съемочной площадке. Тем не менее он размышляет:

«Нет абсолютно никаких сомнений в том, что, если бы от нас этого не потребовали, мы бы не стали заморачиваться в той степени, в какой в итоге все сделали. Просто такова была тогдашняя культура: гораздо больше энтузиазма, чем сегодня».

Аргументы Сиднейского городского совета о том, что все вокруг кишит болезнями, включали прогнозы, согласно которым, помимо многочисленных проблем со здоровьем, свиньи будут попросту страдать на съемочной площадке. По мнению Совета, животные могли начать терять вес, уставать от жары в помещении и, возможно, отказываться от еды.

Оказалось, что все наоборот. Самой большой проблемой, по словам Тика Кэрролла, было то, что животные слишком растолстели, потому что были абсолютно счастливы. Поскольку на площадке было много людей и визуальных стимулов, а значит, она оказалась очень приятным местом, хрюшки всем сердцем приняли свой новый распорядок дня. Единственная проблема возникала по воскресеньям, когда съемки не проводились. «В эти дни свиньи “жаловались”, что их не пускают на съемочную площадку, – вспоминает Кэрролл с усмешкой. – Они начинали визжать и шуметь, выражая протест».

Тучные животные, запечатленные в истории кино в роли подземных жителей Бартертауна, тотчас обрели бессмертие. С тех пор как Тина Тёрнер вместе с Миллером и Кэрроллом впервые увидела рано утром этих огромных (а вскоре еще больше разжиревших) хрюшек, спящих на боку, она полюбила проводить с ними время. Актриса практически подпрыгивала от радости всякий раз, когда видела их. Однако не все актеры так впечатлились. По крайней мере, не Мэл Гибсон. «Он ходил по дерьму на цыпочках, как старая королева, – вспоминает Тик Кэрролл. – Мэл попросту все это возненавидел. Он ненавидел запах, ненавидел дерьмо повсюду, ненавидел всех этих свиней, трахающих друг друга. Его это бесило».

Однако Миллер был очарован – ему так понравилось работать со свиньями, что позже он вернулся в свинарник, выступив соавтором сценария и продюсером любимого в Австралии фильма о поросенке, который хотел стать пастушьей собакой. Вскоре после