Десять тысяч разеннцев — регулярная армия. И почти в два раза больше наемных пехотинцев с Аларского нагорья, заслуженно считавшихся лучшими в своем деле. Это не считая всякой мелочи вроде прайденских рыцарей с отрядами кнехтов — тоже наемников, но неорганизованных и настроенных скорее грабить, чем воевать.

Армия Фреццо стальной волной прошлась по южным землям Рино. Города и селения сдавались без боя. Волна докатилась до Уве Виоло, захлестнула город и разбилась о гордый корабль в скалах. Началась осада.

Умберто Рино успел увести остатки войск в замок. Теперь в Кастелло ди Нава было непривычно людно. Пахло лошадьми, кожей, металлом, кровью и человеческим потом. Пища как-то разом стала скверной, знатные женщины редко покидали свои покои, и в глазах каждого обитателя крепости читалась безмолвная тревога.

Поначалу Фреццо предпринимал штурм почти каждый день, порой даже дважды в сутки. Но, потеряв почти три тысячи людей и так ничего не добившись, сменил тактику. Теперь его войска встали лагерем на соседнем холме, откуда я так любил наблюдать закат над долиной. Штурмы стали редки и, казалось, проходили больше для проформы, чтобы обитатели замка не расслаблялись. Волчонок выжидал.

У нас тоже были раненые и убитые. Не хватало медиков, лекарств, подходили к концу запасы пищи, смолы и стрел. Хорошо хоть питьевой воды в колодцах было с избытком.

Кастелло ди Нава создавался гением фортификационного искусства. С «кормы» корабль был вовсе неприступен, «борта» частично врастали в отвесные скалы, а гордо воздетый «нос», к которому вела единственная дорога, был расположен так, что почти не давал использовать осадные орудия. При должном оснащении и гарнизоне замок мог сопротивляться бесконечно долго. Однако ни первого, ни второго у герцога Рино не было.

Среди солдат упорно гуляли слухи, что на помощь вот-вот прибудет армия соседей. Называли Анварию, Прайден, Эль-Нарабонн и даже Лурию. Наивно, но люди верили. Трудно держать осаду без малейшей надежды.

Я знал, что это ложь.

Анвария, занятая вялотекущей войной с Дал Риадой, уже отказалась вмешаться во внутренние дела Разенны. Эль-Нарабонн согласился, но цена, которую король потребовал за помощь, показалась Умберто Рино непомерной — полная утрата всех привилегий, самостоятельности и фактически присоединение к амбициозному и агрессивному западному соседу на правах бедной родственницы. Оставалась надежда, что северо-восточный Прайден увидит в сложившемся пасьянсе свой интерес и сядет за стол.

Я достаточно времени провел рядом с Мартином, чтобы не сомневаться в его ответе.

По всему получалось, что Фреццо мог сорвать герцогство, как спелый плод, без жертв и малейших усилий. С учетом потребностей войск припасов замка едва ли хватило бы больше чем на месяц. Дальше обитателей ждало меню из лошадей и крыс.

Все обещало закончиться самое позднее к середине зимы.

* * *

Две недели прошло в напряженном ожидании. Я принимал участие в обороне наравне с другими мужчинами, давился несъедобной бурдой, а в свободное время изучал архив семейства Вимано.

Чужая армия не была преградой. Я мог покинуть Кастелло ди Нава в любой момент. Но для этого следовало знать, куда двигаться.

Ответ нашелся среди писем Джованни, и он мне не понравился. Я не хотел возвращаться в Рондомион. Город хранил слишком много воспоминаний. И на его Изнанке все так же правила Иса…

Иса. Ледяные губы, тонкие брови вразлет, надменный профиль. Будет ли она рада моему возвращению из изгнания? Или прикажет убираться прочь, пока не затравила собаками?

В надежде на ошибку я вновь и вновь просматривал документы. И убеждался, что первые подозрения оказались верными. Все дороги вели в Рондомион. Пришло время оставить обреченный корабль Кастелло ди Нава судьбе и армии Фреццо.

Единственная причина, по которой я не торопился это сделать, каждый день встречала меня за ужином тревожным взглядом прекрасных серых глаз.

Я старался избегать встреч с Франческой. Она будила слишком противоречивые чувства. Мне то хотелось убить ее, то прилюдно унизить, а то запереться с ней в комнате, сорвать одежду, швырнуть на живот, заломив руку, и взять силой, не обращая внимания на слезы и мольбы.

Или напротив — медленно раздеть, целуя. И любить долго и нежно.

Она сама пришла, когда я сидел в библиотеке, просматривая переписку Джованни с университетскими друзьями.

— Отец получил ответ эрцканцлера, — выпалила девушка.

Кажется, это были ее первые слова, обращенные ко мне со времени того памятного разговора после завтрака. И, разумеется, ни «Здравствуйте», ни «Извините, что помешала».

— Дайте-ка угадаю. Братец всячески извиняется, расшаркивается и заверяет в симпатии. Но войска не пришлет.

Франческа кивнула. Выглядела она неважно. Лицо бледное, под глазами круги.

— Не удивлен. Северная кампания сделала из Мартина ярого приверженца идей созидания. Ундландцы — крепкие ребята и умеют дать сдачи, так что орел еще не скоро вылетит на охоту.

— А вы… вы можете нам помочь?

— О, ценю вашу веру в мой гений. Вы действительно считаете, что я способен разделаться с тридцатитысячной армией?

— Вы могли бы написать брату!

— Это герцог велел прийти ко мне с просьбой? — уточнил я. И, судя по тому, как она скисла, попал в точку. — Похоже, ему так и не доложили о вашем умении тонко пошутить.

Она хотела что-то сказать, но я продолжил.

— Отвечу вам то же, что сказал вашему отцу неделю назад. Я мог бы написать Мартину, но не стану.

— Потому что еще злитесь?

— Нет, потому что это будет бесполезно. Брат всегда ставил интересы дела выше всяких родственных соплей. Прайдену невыгодна война с Разенной. Не сейчас, когда прошло меньше полугода после подписания мирного договора с Ундландом.

Франческа совсем поникла.

— Как вы думаете, что с нами будет?

— С вами? — уточнил я. — Могу предположить. Я бы на месте императора казнил вашего отца и брата, а вас выдал замуж за преданного вассала. И даровал ему герцогский титул. Так что не волнуйтесь, смерть вам не грозит. Может, обесчестят пару раз, если сильно не повезет.

Девчонка сглотнула, посмотрела на меня расширенными зрачками.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Жизнь жестока. И редко соответствует ожиданиям. С вашего позволения, я вернусь к работе? Бумаги сами себя не прочитают.

Она еще помялась, словно хотела что-то сказать, но так и не решилась. Ушла.

Я отложил письма и мрачно сгорбился, подперев голову руками.

Надо уезжать. Гриски с ним, с детским желанием реванша. Девчонка переиграла меня, а я повелся и показал себя полным ослом. Бессмысленно теперь пытаться что-то доказать.