— Да я вообще ничего не делала! Иди ты! — возмущенно воскликнула она, чувствуя, как щеки покрываются румянцем смущения.

Не делала, как же.

Вэл прекрасно помнила свою горячую несдержанную речь, которая, возможно, в корне поменяла решение Раза.

Я никогда не признаю то, что изменяла тебе хоть раз! И я никогда и никому не позволяла трахать меня, кроме тебя!

Вэл издала неопределенный звук, поморщилась и мотнула головой. Сыграть на чувстве собственности зверя было прекрасной идеей. Только вся загвоздка была в том, что идеей это не было. Она была совершенно искренна, когда произносила жаркие гневные слова.

Хотелось думать, что именно это Дэни и называла «погладить по шерсти». Или она полагала, что Вэл встала на колени, открыла рот и отблагодарила Раза, как было бы логичнее всего?

Когда-то их отношения уже начинались с подобного, и ничего хорошего из этого не вышло.

— Давай не стой столбом, — фыркнула Дэни, с улыбкой наблюдая за выразительным лицом Вэл, — ешь и не вздумай рассказать об этом Раму и Кену. Они каждую неделю ходят в ратушу под любым предлогом, лишь бы дорваться до заветных корзинок на столе Ра.

— О чем ты? — Вэл покосилась на ящик, доверху наполненный желто-красными плодами.

Еще немного, и она истечет слюной, как дворовая псина, увидевшая свежий кусок мяса.

Дэни со вздохом опустила плечи, с укором смотря на нее.

— Вэл, это стоит баснословных денег. Мало кто может позволить себе даже одну штуку. Так что я, пользуясь своим положением хозяйки этого дома, возьму у тебя парочку, — она помедлила, заглядываясь на ящик, — ну или половину.

Вэл оторопело сглотнула.

Что это все значит, демон побери? Как понимать такой неожиданный подарок?

Жест примирения или извинение за «причиненные неудобства»? Вэл была готова поклясться, что произнесенные ею слова сыграли в этом немаловажную роль.

Вызвать чувство вины у наместника города — восхитительно.

Раза всегда был исключительно милым после того, как делал ей больно.

Сердце слабо колыхнулось в груди, рождая воспоминания. Вэл рассердилась на саму себя и поспешно сказала:

— Дєни, бери сколько хочешь! Мне ничего от него не нужно!

Дэни улыбнулась и, продолжая улыбаться, произнесла, смотря ей в глаза:

— Вэл. Ты дура.

— Нет, спасибо, я не буду. — Вэл поспешно мотнула головой, вызывая на лице Зеффа расстроенное выражение, граничащее с очевидным разочарованием.

— Трезвой тебе не идет, — буркнул бородач, наливая себе полную кружку пенного пива. Он покрутил краник небольшого, принесенного из закромов бочонка, вздохнул и пожал плечами. — Ну как знаешь.

— Ты тоже мог бы не пить, — сдержанно сказала Якова, меряя Зеффа уничижительным взглядом.

Погладив одной рукой огромный, выдающийся вперед живот, она вздохнула и продолжила нарезать длинным ножом запеченное мясо.

Зефф пробормотал что-то нечленораздельное, опустил глаза, но кружку не отставил.

Нож стукнул по деревянной доске, Якова покосилась на Зеффа, руки ее напряглись, будто она резала не сочное домашнее мясо, а небольшое полено.

Вэл была готова поклясться, что еще немного, и нож в ее руках станет опасным оружием.

Она наклонила голову, скрывая усмешку. Было удивительно наблюдать за присмиревшим Зеффом, сжимающимся от одного только взгляда своей Второй.

Вот что значит женщина. Одно емкое слово, которое объясняло все. Красивая, любимая, в чреве своем носящая малыша, — средоточие семьи, сама ее суть.

Вэл, не желая признаваться себе, но глубоко внутри принимая правду, немного завидовала Якове.

Даже в самых смелых мечтах она не могла представить, что когда-нибудь будет жить так же, как эта семья: просто, спокойно, без постоянного напряжения и грызущего чувства страха.

«Мне даже сравнить не с чем», — с тоской подумала она.

Вэл никогда и ни с кем не была хоть в сколько-нибудь серьезных отношениях. Ну, кроме Раза, конечно. А их отношения назвать образцовыми не получалось даже при сильном желании.

Боль, восхищение, страх, любовь, страсть и снова всепоглощающая боль — пьянящая мешанина эмоций, из которой в итоге не вышло ровным счетом ничего.

Так, может быть, стоило изменить самое главное?

Наблюдая за белыми мягкими руками Яковы, ритмично нарезающими мясо, Вэл на краткий миг представила себя женственной, длинноволосой и пахнущей медом; домашней, носящей длинные платья, завивающей кудри горячими щипцами. Такой, какой ее наверняка хотел бы видеть Раза. Такой, которой под силу было бы ласковыми словами и нежными руками привнести покой в душу черного зверя.

Эта мысль обожгла ее так глубоко, окутав горечью, что она поспешно отогнала ее прочь.

Вэл сдвинула брови, рассматривая собственные ладони. Смешные, глупые мысли.

Она не могла изменить себя, свою суть. Она остригла волосы, не носила платья, и на бедре ее, затянутом в черные штаны, в ножнах висел кинжал.

Она не обладала хорошими манерами, не была достаточно образованна, чтобы даже стоять рядом с таким, как Раза.

Не с ним, будь он проклят!

Вэл стало неприятно за себя, допускающую мысли о себе и мужчине, чей клинок разил без разбора, питаясь кровью невинных.

И все же… Может быть, именно потому, что они никогда не были равны друг другу, все случилось так, как случилось.

Якова охнула, положила ладонь на круглый живот и мягко погладила его.

— Толкается, — пояснила она, улыбнувшись, и Вэл нашла в себе силы на ответную улыбку.

Хочу… увидеть тебя с ребенком на руках. С моим ребенком, Вэл.

Стать иной не представлялось возможным хотя бы потому, что та, которая могла бы носить под сердцем ребенка Раза, умерла много лет назад, отданная на заклание его рукой.

Вернувшись к нулевой точке, потеряв все, что у нее было, Вэл все начала сначала. Она лепила себя заново, закаляясь в огне, зная, что сломается от любого сильного удара.

Здесь же она была слабым человеком в окружении тварей, живущих по едва понятным ей законам стаи.

У нее не было ни единого шанса против любого из оборотней. Она не могла заявить свое право Первой, потому что была женщиной. Не могла поставить на место обидчика.

Она вообще ничего не могла, потому что была человеком.

Вэл вздохнула, опустила взгляд, рассматривая загрубевшие, покрытые царапинами пальцы.

Правда лежала на поверхности. Если она хочет выжить, то должна уметь приспосабливаться, не витая в пустых фантазиях. А это значило, что нужно привыкнуть держать свой рот на замке, носить маску учтивости и научиться обращаться к Раза на «вы».