круглого колена вверх, туда, где пряталась меж влажных складочек крохотная живая жемчужинка.

— Есть, — не стал скрывать Сергей.

— Красивая?

— Да.

— А я красивая?

— Нет, — Сергей улыбнулся. — Нет, Марго, ты не красивая, ты прекрасна!

Ее волосы пахли розами. Розами пахла вода в чаше для омовения.

Чаша была мраморной и очень старой. Тут многое было старым: плитка на полу, статуэтка сатира в лавровом венке, поймавшего нимфу. Обычно статуэтка была целомудренно прикрыта холстом, но не этой ночью.

Чашу и статуэтку привез отец покойного барона.

— А-а-ах… — выдохнула Маргред. — Быстрее… Еще…

Она очень соскучилась. По ласке.

По сексу она соскучиться не могла.

До этой ночи. В сексе удивительная Маргред оказалась на удивление наивна. Чтоб не сказать больше. Покойный барон…

Ну да о покойниках либо хорошо, либо ничего, кроме правды. А такую правду говорить не хотелось.

Да Сергей и не говорил. Делал. И опыт всех его трех жизней пришелся кстати.

Розовая вода была приятно прохладной. И ее было много.

Она стекала с худеньких плеч Маргред на тяжелую грудь с крупными напрягшимися сосками, по чуть выпуклому животу скатывалась к лону, смывая влагу любви, сбегала по внутренней стороне бедер, по коленям, икрам, ступням и дальше, по мозаичному полу к идущему вдоль стены желобу, исчезая в оставленном в стене отверстии.

Сергей зачерпнул еще один ковш, увесистый, литра на три, и опрокинул его уже на себя, проморгался и увидел, что Маргред не вытирается, а глядит прямо на него.

— Сколько тебе лет, Варт?

— Шестнадцать.

Он привычно прибавил один год к своему предполагаемому возрасту.

— Ты такой сильный…

— Разве я сильный? — Сергей улыбнулся. — Среди моих гвардов есть такие, что поднимут меня одной рукой.

— Но они служат тебе. — Маргред взяла полотенце и чуть присела, чтобы удобнее было вытираться.

У нее были длинные и сильные ноги опытной наездницы, которая предпочитает сидеть в седле по-мужски.

А еще она больше не стеснялась, и это была заслуга Сергея.

— Твой сенешаль тоже не из слабых, — сказал Сергей.

С акцентом на «твой».

— Виллибад — мой вассал, — она поняла правильно. — Сенешаль моего мужа погиб вместе с ним.

— Достойная участь, — одобрил Сергей.

— Виллибад — бастард моего деда. Он присматривает за мной с детства. И он верен мне.

— Верность — это хорошо, — сказал Сергей, отнимая у нее полотенце. — И сейчас самое время кое-что проверить.

— Что?

Как она хороша. Божественно.

— Ты сказала: я сильный… — Сергей оторвал ее от пола, подхватил на руки. Весила юная баронесса немало, но это была ну очень приятная тяжесть. — А ты сильна?

— С тобой — да… — Она запрокинула голову. Длинные влажные волосы почти касались пола. — Варт…

— Серж, — сказал Сергей. — Когда мы вдвоем, зови меня Серж.

— Я тебя люблю, Серж, — прошептала Маргред, уткнувшись ему в шею.

Сергей улыбнулся, провел шершавой ладонью вдоль позвоночника — от шеи до выпуклого треугольника повыше ягодиц.

Маргред почти беззвучно ахнула, прогнулась, прижимаясь к нему грудью и животом. В этом не было страсти, только нежность и покорность. Сейчас она была — его. И потому ее «люблю» Сергей не придал значения. И не удивился. Когда женщина в первый раз в жизни ощутила себя женщиной, ее чувства очевидны.

— Хочу, чтобы ты знал: здесь, на земле Лотаря, у тебя есть друг. Навсегда.

«Навсегда». Может быть. Когда-нибудь. Да нет, почему — когда-нибудь? Не так уж далек путь от Белозера до этого замка. Соболья шкурка — за четыре бочки отличного вина, например. Хочется верить, что хищные угры досюда не доберутся.

Сергей снова улыбнулся. Подобные мысли здорово помогали справиться с гормонами юности. Самому влюбляться в юную баронессу он себе строго запретил. Сергей не собирался отнимать удел у ее сына.

* * *

Ранним утром на выходе из покоев Сергея перехватил сенешаль.

Неудобно получилось. Утреннее расставание с Маргред вышло довольно громким. Так что, может, и хорошо, что это Виллибад. Он вроде человек преданный.

— Хочу верить, что Марго не понесла, — мрачно сообщил сенешаль, встав у Сергея на пути.

— Верьте. И дастся вам по вере вашей, — провозгласил Сергей, попытавшись сдвинуть живую преграду.

Не преуспел. Виллибад был крупнее, а коридор узкий.

— Я — ее дядя, — сказал сенешаль. — Мне нужно знать.

И скрипнул зубами.

Сергей был готов поставить золотой византийский солид против дирхема, что Виллибад охотно свернул бы шустрому гостю шею, но…

Вот именно. Даже если у него и получится осуществить желание, потом шею свернут самому Виллибаду. И всем обитателям замка.

— Ты узнаешь, — пообещал Сергей. — Но сначала мне нужно отлить, потом помыться, а потом позавтракать. Мне и моим людям. Распорядись, пожалуйста.

Виллибад еще раз скрежетнул зубами, но шагнул в сторону.

Справный дядька. С таким точно можно иметь дело.

Сергей миновал его, но потом все же обернулся:

— Насчет братьев-сестренок вашему барону не тревожься. И вели еще собрать для нас провизии в дорогу. Недели на две. На всех! — произнес он со значением, не сомневаясь, что люди сенешаля уже спускались к морю и примерно знали численность варягов. — Мы все купим, — уточнил Сергей, потому что знал: здесь не принято платить за то, что можно взять бесплатно.

И сенешаль тоже это знал. Так что пусть не нервничает.

— Я заплачу, — сообщил Сергей. — И заплачу щедро. У тебя будет возможность нормально вооружить своих юнцов и даже нанять еще воинов.

— С бароном ушли семьдесят воинов, — сказал Виллибад. — Вернулось четверо. Без господина. Но тебя это вряд ли огорчит.

— Меня — нет, — подтвердил Сергей. — Ее — тоже, — кивок в сторону спальни. — Особенно если будет кому защитить этот замок.

— От таких, как ты? — не удержался Виллибад.

— От таких, как мои норманнские хольды.

Намек прозрачней некуда. Если с Сергеем что-то случится, то общаться сенешалю придется с Дёррудом. И «избави нас Бог от чумы, голода и норманнов в гости».

— Прости, шевалье, мне надо во двор. Не привык отливать по углам.

Уел. В замке и впрямь попахивало мочой. Не у всех его обитателей имелись ночные вазы под кроватью.

Сергей слово сдержал. Заплатили они за провизию щедро. Сергей