тащил — лучше не смотреть, всё такое алое, аж крышу сносит…

Ну, что же, тогда так — я быстренько показала мужу «хвост» события, уже своими глазами.

— Молодец! Отличный пёс! Всё как надо сделал! — похвалил Вова Акташа, и его голос прокатился по ментальному плану как звук сверхзвукового самолёта.

Ну, я думаю, достаточно. Разрываем кольцо.

Ноги затекли у меня от ваших экзерсисов*…

*Не путать с экзорцизмом!

Экзерсис — это всего лишь упражнение.

Сродни штудии. Или школьному заданию.

Акташ сразу принялся скакать, повизгивать и облизывать Вовку. Счастья полные штаны!

— Так, господин барон! — строго сказала я воспитательским голосом: — Хочешь с собакеном обниматься — бери его и пошли! Там, между прочим, народ голодный сидит, ждёт. Обнимайтесь принародно хоть до посинения.

ПОДАВЯТСЯ!

Акташ доехал до столовой на ручках, что при его нынешнем весе было доступно далеко не всем — почитай, как куль с мукой таскать.

Наша бабушка, только что узнавшая последние новости, со слезами бросилась обнимать «Вовочку», спровоцировав женскую лавину, плачущую и причитающую. Этой силой невозможно было командовать и сложно было ей сопротивляться. Они усадили барона за новый стол, со всех сторон обставили вкуснятиной, а потом выстроились сзади полукругом и начали на него умиляться. Вова набрал в грудь воздуха… и смирился. Встал. Поднял кружку с ягодным чаем. И сказал:

— Захотят нас сожрать — подавятся!

Все начали хлопать, кричать, женщины снова плакали… Барон поднял руку и наступила тишина.

— Ну что, братья и сёстры. Вот нам первый раз с вами показали зубы. Хрен его знает, пятеро их было или двадцать. Ушли или по окрестным лесам шарятся? Поэтому сейчас так: пока светло, мужики, строим! Желательно острожек бы нам поскорее замкнуть. Женщины, дети — держаться ближе к лагерю, только группой. А вот вечером устроим совет, пора серьёзно заняться безопасностью. Безопасностью личной, нашего острога и острова в целом. Готовьте мысли. Девушки, вас это тоже касается! Я прошу подумать всех.

Стол был всего один, так что все за него всё равно бы не влезли, и барон своим словом велел посадить за стол детей — типа как символ нашего будущего. И меня.

Статусность, однако.

Потом Вове пришлось ещё раз пересказать событие. Надо ли говорить, что Акташ стал героем дня? Все старались подсунуть ему какую-нибудь вкусняшку. И, раз хозяин разрешил, к концу обеда он стал похож на бочонок, а Андле всерьёз начала тревожиться за его здоровье.

После обеда к нам подошёл суровый до невозможности Кадарчан.

— Барон Володя, прибраться надо, однако. Чтобы зверь не пришёл. Мешки давай.

— Какие мешки? — я высунулась из-за мужниной спины.

— Хорошие мешки давай. Прочные. Я видел — там чёрные прочные есть мешки.

— Для мусора, что ли?

— Давай для мусора. Куски пойду собирать. Дурных людей. По кустам посмотрю, всё сложу, чтоб меньше пахло.

Правда, это наш косяк — после этого нападения такой раздрай был, не до торжественных похорон врагов.

— Куда девать думаешь? — поинтересовался Вова.

— В город отправить надо, чтоб сразу дуракам охоту отбить сюда лазить! — Кадарчан был настроен очень воинственно. — До завтра в холод положу. Ямку сделаю. Спрячу.

— Добро́. Парней с собой возьми парочку.

— Максима возьму.

— И Эрсана.

— Хорошо.

— Кадарчан, арбалеты по кустам посмотри́те. Три мы нашли, ещё два улетело куда-то. И болты к ним если найдутся, приберите тоже.

— Сделаю, однако.

Я пошла выдать Кадарчану мешки. Для трупов! С запасом. Бва-ха-ха-ха-ха! О чём это я…

ЗАМКНУТЬ ПЕРИМЕТР!

Мужики действительно бросились на башню всем гурто́м; к вечеру она уже достигла метров четырёх в высоту, и, не дожидаясь полной готовности, уже доделывались внешние ворота.

Мы с девчонками посовещались, отложили все дела и, прихватив детей, прошерстили ближайший к острогу подлесок, выбрав лиственнички подчистую. Ограда росла как на дрожжах, а я не успевала приводить Лику в сознание. Шутка ли — если на саженцы выходят не двое человек, а двадцать пять! А теперь посчитайте: в длинной стене двести метров. Мы рассчитываем, что каждый ствол закроет просвет примерно в сорок сантиметров. Сколько надо саженцев? Правильно, пятьсот. Да на незакрытую часть северной стены ещё примерно сто восемьдесят. Из детей в серьёзный расчёт можно взять разве что троих старших. Таким образом, нам надо было выкопать по тридцать-тридцать два деревца на нос. Многовато. Учитывая, что тачек у нас было всего две. Зато было ещё штук десять вёдер, в которых можно было хоть по одному-два носить (мы ж с комельком выкапывали). И слава богам, хватало лопат!

До ужина мы сделали половину и решили во что бы то ни стало закончить. Уж очень неприятное чувство незащищённости вдруг начало давать ощущение дыры́ в заборе.

Светлый вечер позволял. Потихоньку начали подтягиваться и помогать мужики, у которых кончилась работа на башне. Со стороны мы, наверное, были похожи на суетящихся в траве муравьёв. Остались последние метров двадцать, когда стало совсем сумеречно. Каких-то двадцать метров! А чего я задумалась?

— Вася! Иди свети!

Подошёл Вова.

— Ну всё, ворота стоят!

— Временно?

— Почему⁈ Постоянно!

Мимо нас пробежали мелкие с Акташем.

— Вы куда? — строгим баронским голосом спросил их Вова.

— Для Лики там надо фонари поставить!

— Ладно, бегите!

— Милый, я к ней пойду, а то она в обморок опять упадёт.

Позвякивая колокольцами, прошло наше смешанное стадо, которое подбадривали шагать Стёпа с овчарками. Всё, кончилась вольная жизнь, придётся на ночь в острог загонять. Лошади уже тоже стояли в загоне. С другой стороны, места здесь для нашей численности просто до фига — на вырост же строимся, так что на трагическую скученность жаловаться не придётся.

— Господин баро-о-он!

Кажется, пора.

В ограде осталось чуть больше метра пустого пространства.

— Все здесь? — по-командирски гаркнул Вова, — по палаткам разбились, проверили соседей!

Началось бурное перестроение. Все здесь, отлично! Вижу в сторонке под деревом две серые тени. Рабы тоже здесь. Можно закрываться.

Небо на закате ещё горело ярко-синим, но самая верхушка небесного купола, словно глубокая чаша, уже наполнилась густой чернильной ночью. Горящий в сторонке костёр не мешал видеть яркие россыпи звёзд. Я не видела ни одного знакомого созвездия, ни одного даже похожего… Наверное, кто-нибудь когда-нибудь опишет их, составит звёздный каталог, нарисует атлас здешнего неба… Маленькая голубая луна пробиралась всё выше, путаясь в кронах огромных деревьев. Зелёной что-то не видно.

С тихим шелестом устремились вверх последние лиственницы. Наши стражи.

Ночь настроила меня на романтический лад, но «царское слово твёрже гороха». Как только ограда замкнулась, Вова скомандовал:

— Сели все вокруг костра! Собрание, посвящённое безопасности, объявляю открытым!

Не буду подробно писать, потому что описывать диалоги на пятьдесят человек — неблагодарное занятие. Скажу, до чего договорились:

Нужно дальнобойное оружие: луки и арбалеты. У нас было с собой два лука и один арбалет. Да ещё пять штук трофейных (Кадарчан же всё-таки нашёл ещё два!), от этих убивцев. Мало. Заказать то и другое и стрел/болтов к ним побольше.

Организовать дежурства.

Ночные — по двое (без смен!). Почему без смен — поясню. Перед дежурством люди приходят ко мне и накачиваются так, что и глаз до утра не сомкнут. Это я могу. А вот по ночам вставать не готова. Поэтому — без смен. Раз в неделю можно пережить.

Дежурство днём. Первый наш мэллорн вырос уже с шестнадцатиэтажку и раздался в основании на три мужских обхвата. Лика сказала, что с ним можно договориться, чтобы он выпустил опорные ветви — для смотровой площадки и для поддержки винтовой лестницы. И там посадить дежурных. Днём — девчонок.

Плюс в лагере днём и ночью свободно ходят три собаки: Акташ, Чара и Индус. Овчарки, правда, днём заняты на выпасе. Андле предложила выписать Акташу будущую супругу, чтобы они рядом росли, а она как раз будет работать с обоими. А через год-другой уже будет своё потомство.

Организовать тренировки. Вечером, после ужина. Поочерёдно: стрельба, фехтование, рукопашный бой. По часу. Для всех без исключения. На робкие возражения некоторых дам, Вова ответил, что хоть как-то, а мы должны за себя уметь постоять. А вдруг,