Обитателей делового квартала тем временем становилось все больше.

Новость о прибытии членов жюри и победителя облетела комплекс, как порыв осеннего ветра, взметнув с рабочих мест сотни офисных сотрудников. Покидая кабинеты и даже целые корпуса, они стремились к центральной аркаде, чтобы хотя бы краешком глаза посмотреть на героев дня, отважных хранителей Равновесия.

Замирая вдоль стен на почтительном расстоянии, народ искренне радовался возвращению корпатрициантов. То здесь, то там раздавались аплодисменты, на лицах цвели улыбки. Руководители отделов выражали одобрение высоко поднятыми над головой руками с оттопыренными большими пальцами. Уборщики и курьеры замирали, прижимаясь к колоннам, украдкой записывая процессию на портативные камеры, чтобы вечером похвастать перед родными.

Артемидий и остальные комитетчики на восторги толпы отвечали весьма благосклонно.

В какой-то момент Петросу вообще показалось, что они движутся к своей цели намеренно длинным путем. А ведь уже давно могли находиться в башне Хрустальной Беседки, под землей добравшись до нужной парковки или пересев на летательный аппарат. Но Селиванов решил иначе: серебристый фургон был брошен у Южного Портика, и дальше все семеро двинулись своим ходом.

Миновали вытянутый холл с витражными потолками.

Через три сотни метров прошлись по аркаде с магазинами и закусочными; свернули в овальный внутренний двор, похожий на колодец с крышкой из сверкающих сот Купола. Там, погрузившись в просторный стеклянный лифт, поднялись метров на семьдесят, причем неспешно, останавливаясь почти на каждом этаже.

На террасы, окружавшие огромный светлый атриум, высыпал народ. Виднелись многочисленные школьные экскурсии – дети восторженно наблюдали за героями, уже предвкушая, как будут хвастать перед менее удачливыми сверстниками. Корпатрициантам махали, заставляя Петроса чувствовать себя все более неуютно. Виновники торжества помахивали в ответ – небрежно, с пониманием и легкой долей высокомерия.

Затем состоялся очередной поход по аркадам и коридорам, больше похожим на улицы со стеклянными крышами. Проспекты, лифты, каведиумы, террасы и балконы…

Женщина, входившая в состав жюри, все заметнее покачивалась, начиная отставать, и Петросу пришлось придержать ее за локоть. Охотница улыбнулась, благодарно принимая помощь, но жаловаться или поторапливать лидера не рискнула. Заметив, что инженер вмешался в их процессию, молодой ликтор, имени которого оператор не знал, с холодной вежливой улыбкой оттер его в сторону. Подставил ловчей собственное плечо, взглядом указав наглецу его место в колонне.

Да, Селиванов купался в обожании, окружавшем его со всех сторон.

Упивался, никак не в состоянии утолить жажду. Черпал. Глотал, не пережевывая. Втягивал жадным логосом и не переставал скалиться, неприятно напомнив Петросу все тех же пустышечников, донельзя примитивных в проявлении чувств. А ведь еще утром он был лучшего мнения о властях предержащих, населявших верхние башни «Голиафа»…

Встречающие триумфаторов, несмотря на активную моральную поддержку, близко подходить не рисковали. Даже дети знали, что скуднодухие, так же как химеры, являются переносчиками заразных болезней. И пусть большая часть вирусов уже давно была побеждена, а прививки малышам ставились еще на стадии беременности мамаш, Кольцо иногда удивляло медиков новыми мутациями штаммов.

Поэтому процессию приветствовали издали, с легкой опаской. А где-то за спиной, чтобы своим видом не оскорблять благородных корпатрициантов, по следам комитета уже шли карантинные службы, подчищая полы и проверяя коридоры на уровень загрязнения.

Первый помощник Селиванова, в котором Петрос тоже определил корпоративного служащего высокого ранга, нес над головой трофейное оружие. Смотанное ремнем от арбалета, оно выглядело наглядным доказательством опасности, которую представляли пленники. А другого и не требовалось – толпа, ничего не знающая о судьбе двух несчастных нелюдей, тут же сформировала собственное мнение, охая и грозно щурясь в морды этих двуногих хищников.

Они боялись, да. И поэтому еще пуще хлопали ловчим, видя в них хранителей справедливости. Никто из стоящих вдоль стен даже не задумывался над фактом, что оружие сегодня имелось у любого пустышечника, чаще всего заведенное для самозащиты в дикой природе Периметра. В эту минуту все обитатели «Голиафа» были убеждены, что стреломет, ледоруб и пистолеты созданы лишь с одной целью – причинить вред человеку.

Петрос устало вздохнул, уставившись на носки своих запыленных ботинок.

Театральное действо, в которое корпатрицианты превратили доставку пленных, все сильнее удручало его, выявляя в сильных мира сего черты, о которых инженер предпочел бы ничего не знать. Происходящее все очевиднее казалось излишним фарсом. Все равно что протащить за собой на веревке опоенную наркотиками змею, похваляясь вырванными из ее пасти зубами. Интересно, настанет ли в человеческой истории день, когда с такими пережитками будет покончено?..

Пятеро людей и двое скуднодухих все шли и шли, сворачивая, сворачивая снова и поднимаясь на огромных сияющих лифтах. Здание, о котором слагали легенды, и впрямь оказалось титаническим, не поддающимся описанию и охвату воображением. Оператор начал уставать. Женщина из группы охотников вообще валилась с ног, повиснув на руке ликтора.

Из толпы вдруг отделилась девушка – молодая и очень красивая, в несусветно дорогой откровенной одежде, с крохотной собачкой на руках. Раскрасневшись, она бросилась к членам жюри, улыбаясь и приветливо размахивая рукой. Но замерла, наткнувшись на раскрытую ладонь второго корпатрицианта – того, что нес оружие пустышечников. Он многозначительно покачал головой, пальцем указал в сторону, вызвав у модницы гримасу совершенно детского разочарования. Притопнув длинным прозрачным каблучком, красавица развернулась и обиженно растворилась в рядах зевак…

Чуточку осмелев, Петрос украдкой, исподлобья взглянул на пленников.

Паралич прошел не до конца, но оба уже могли самостоятельно передвигать ноги, безвольно и понуро плетясь за Селивановым. Решив, что до него нелюдям дела нет уж точно, оператор чуть смелее поднял голову. И вздрогнул, наткнувшись на взгляд Йанны. Прожигающий, наполненный ненавистью и желанием убивать.

Все ее тело, весь звериный логос, запрятанный глубоко внутри под фальшивыми наслоениями вербального мышления, кричали: ты виновен! Ты предал нас, и прощения недостоин. Птица-Цифра, вышагивающий справа от самки, вину Петроса тоже считал безусловной. Но эмоциями бичевать не спешил, смирившись с ходом вещей.

Инженер закусил губу.

Ему, по совершенно непонятной причине, хотелось оправдаться. Объяснить неразумным существам, что он не имеет никакого отношения к появлению жюри. Что атака на квартиру застала его врасплох, что во время штурма была ранена его супруга и наверняка перепугана дочь. Дозволь обстоятельства – он бы с радостью излил пустышечникам душу. Но все, что оставалось ему сейчас, это опустить глаза в пол и продолжать монотонно считать шаги…