Гереро обдал меня взглядом полным жгучей ненависти. А после рухнул на колени, обессиленно опустив голову. Он затрясся, и мне показалось – он беззвучном рыдает, но Гереро внезапно выхватил откуда-то пистолет и выстрелил.

Я даже не понял, куда он попал. Пуля вошла где-то в районе живота, но я по-прежнему не чувствовал боли. И судя потому, что я еще на ногах – выживу.

С хладнокровием, не испытывая абсолютно никаких эмоций, я вывернул взглядом запястья Гереро, развернув дуло пистолета и уткнув его в красное лицо генерала. Я без раздумий стиснул его пальцы. Генерал выстрелил себе в лицо.

Гереро какое-то время смотрел на меня оставшимся глазом – на месте другого кровоточил след от пули под бровью – а после опрокинулся на спину.

Внутри модуля могли быть еще солдаты, но никто из них так и не решился выйти. Значит, умрут сами в этой консервной банке.

С безразличной отрешённостью я опустил глаза, осматривая живот. Нет, пуля попала выше, в грудь. Гереро целился в сердце и едва не попал. Мне снова повезло.

Энергия медленно возвращалась ко мне, чакры, правда, не восстанавливались. Работала только чакра жизни.

В этот раз я не потерял сознание, несмотря на то, что сил потратил и пропустил через себя колоссальное количество. Хотя мне очень бы сейчас хотелось провалиться в небытие. Не видеть то, что я сейчас видел.

Я стоял возле трупа Сэдэо, где-то за спиной лежало тело мертвой девочки, которое носила Каннон. Никаких чувств я не испытывал. Я пытался найти в себе сожаление, горечь, сострадание – но пусто! Будто бы вместе с болью я отключил и эмоции. А вероятно, так я и сделал. Эмоции тоже причиняют боль.

Я подал знак одному из боевых суриратов, взмахнув покрытой ожогами рукой.

Сурират мгновенно, подлетел и завис, готовясь принимать груз. Я, ковыляя подобно безмозглому механизму, совершенно бездумно принялся стаскивать мертвые и едва живые тела к подъёмному лучу.

С того времени, как мы закрыли врата, прошло пять дней. Мы смогли прогнать землян с Хемы. Но никакой радости от победы или каких-либо других позитивных чувств я не испытывал.

Единственное, что меня утешало — Карим сумел выжить. И не только выжить, он теперь активно шел на поправку. Я и сам приложил к этому немало сил. Каждый раз, как я заходил его проведать, — а делал я это так часто, что находился в его палате больше, чем в своей – вливал в него силу. Затем тянулся энергетическими щупами к ближайшему целителю и, отражая его дар, лечил Карима. И делал это до тех пор, пока не увидел, что он сам справляется.

Моя же регенерация была такой стремительной, что пугала не только целителей и врачей, которые пытались меня лечить, но и меня самого. Выжившие члены команды ещё валялись в койках, харкали кровью, страдали от тошноты и поноса, а я уже был на ногах. Ожоги на теле затягивались так резво, что с каждым часом я отмечал: они все меньше беспокоят, они затягиваются, а тех признаков лучевой болезни, как у остальных — у меня и вовсе не обнаружилось.

Не только моя регенерация пугала окружающих, но и моя сила. Все, кто был с нами в команде урджа и сварга уже успели растрепать всем на свете, что именно я закрыл врата и даже у Каннон нет такой силы, как у меня. И, как и полагается сплетням, переходя из уст в уста, они обрастали все новыми необычайными подробностями, а до меня доходили совсем уж невероятные слухи.

Например, что сила у меня из-за того, что я воплощение кого-то из богов. От таких заявлений мне приходилось активно открещиваться, но теперь я видел и чувствовал – люди меня боятся и лишний раз стараются не подходить и не обращаться ко мне. И я пока не решил, хорошо это или плохо.

Тот же Найд Родоски теперь при разговоре со мной старался не смотреть в глаза и говорил торопливо, словно боясь вызвать мой гнев. Это меня неприятно удивило, да что уж там — это изрядно раздражало. Не нравилось мне и пресмыкательство.Некоторые вели себя так, что если бы были псами, наверняка еще бы прижимали уши и поджимали хвосты.

И так, в общем-то, вели себя многие. Даже командующие, приехавшие в госпиталь выразить мне благодарность, говорили с таким почтением, что я чувствовал себя неловко.

Однако, были в этом и плюсы. Никто не посмел возражать, когда я сказал, что посох для преобразования энергии шивы останется у меня.Даже попыток таких не возникло.

Вчера мы с Каримом попрощались с Сэдэо. Точнее с его телом, которое забирал его сын, чтобы похоронить его на родине. Я даже не знал, что у Сэдэо был сын, и от этого становилось еще паршивее.

Место закрытых врат теперь было окружено зоной отчуждения. В радиусе десяти километров отмечался повышенный радиационный фон. Больше всех от него конечно же пострадали Вайш. По сути, половина их территории стала непригодна для жизни, а если хорошо разобраться — скорее всего, и вся земля, и вода Вайш были заражены. И еще Вайш лишились источника — именно его я осушил, чтобы закрыть врата. Зуампакши конечно же не знали, что это сделал именно я. Но мне от этого становилось не легче. Теперь на Хеме стало на один источник меньше.

А сегодня утром за телом Каннон приехал ее помощник Рахас. Я ждал его и встретил лично, чтобы передать тело и спросить, когда Великая Бодхи к нам вернется. Она мне была нужна. Все-таки меня немного страшило, что я остался единственным Хранителем на Хеме. Пусть угроза Судного дня и миновала после закрытия врат, но все же совсем расслабляться не стоило. В том, что это действительно так, ещё предстояло убедиться.

Бывшее тело Каннон покоилось в контейнере: не совсем гроб, а металлический короб, который назывался трупным вместилищем, о назначении которого говорит само название. И вот я стоял у этого самого вместилища, когда сурират помощника Каннон завис над стоянкой для суриратов. Подъемный луч высадил в двух метрах от меня собранного и сдержанного худощавого мужчину азиата в военной форме ОРМ. Высокие, напоминающие гусарские, сапоги неожиданным образом сочетались с мужским бежевым плотным укороченным кимоно с широким коричневым поясом, с узкими карманами и лямками.

Рахас сдержанно удивился, заметив меня.

– Свамен Азиз, – он вежливо склонил голову в приветствии, – честно говоря, не ожидал вас здесь увидеть.

Я тоже его приветствовал кивком, а затем решил не тянуть резину:

— Я к вам по делу, Рахас. Меня интересует, как скоро Каннон сможет вернуться.

Рахас, опешив от моей наглости, изумлённо вскинул брови:

– Когда душа Каннон отыщет тело для нового воплощения, — сказал он таким тоном, словно объяснялся с душевнобольным.

Я устало вздохнул:

— Я знаю про сосуд души и знаю, что вам нужно найти для нее тело с ДНК Каннон. Сказочки про перерождение оставьте поданным ОРМ. Так что, Рахас, тело для переселения у Каннон есть?

Помощник Каннон нахмурился: