Карета выехала на улицу и покатилась, раскачиваясь на неровной мостовой. Чтобы удержаться, девушка вытянула вперед руку. Гейбриел перехватил ее и сжал своими теплыми ладонями. Она увидела, как потемнели его глаза.

– Со мной все в порядке, – сказала Психея, пытаясь освободить руку.

Но Гейбриел придвинулся к ней еще ближе. С минуту она сидела выпрямившись, затем не выдержала и прижалась к нему. Психея не успела ничего сказать, а он уже припал к ее губам. Это был долгий сладостный поцелуй. Она слабо вздохнула, когда его губы скользнули по ее шее к обнаженному плечу. Психея чуть не рассмеялась, подумав, что надо сшить побольше платьев такого фасона.

Однако смех замер на ее губах, когда она почувствовала горячую ладонь на своей груди. В растерянности девушка положила руки на его широкие плечи. Теплое дыхание, согревавшее шею, сделало ее смелее.

– О моя милая, милая мисс Хилл, – ласково поддразнил Гейбриел. – Как хорошо, что вы больше не вычитаете из моего жалованья штрафы за неприличные поступки. А то бы я остался ни с чем…

При напоминании о своих стараниях соблюдать приличия Психея спрятала улыбку в мягких складках его плаща. Она хотела всего, что он мог ей дать. Все эти новые ощущения… она не ожидала такого наслаждения.

Подходя к дверям Хилл-Хауса, Дэвид слышал стук колес удалявшейся кареты, но не обратил на это внимания. Роскошный дом Форсайтов находился совсем рядом, и на улице было полно экипажей.

Дэвид постучал, и ему открыл лакей.

– Я пришел к Таррингтону, – небрежно бросил он.

– Сожалею, милорд, но его милость уехали на весь вечер, – ответил лакей.

Дэвид пожал плечами и вошел дом, удивленный лакей не посмел захлопнуть перед ним дверь.

– Я знаю, он скрывается, но я – Уэстбери. Передай ему, пожалуйста.

– Я вас помню, милорд, – возразил лакей, – но его действительно нет дома.

– Я подожду здесь, – заявил Дэвид. – Видишь ли, может быть, я ему понадоблюсь. Для защиты.

– Я позову дворецкого, – с недовольным видом сказал лакей и ушел.

Дэвид остался один, но через минуту услышал, как кто-то произнес звонким голосом:

– Знаете, а его на самом деле нет. Вы немного опоздали.

Дэвид оглянулся и увидел маленькую фигурку, сидевшую на ступеньках лестницы. Она сидела, притянув колени к груди, и пышная юбка была аккуратно натянута на ноги. Это был ребенок, девочка – бледная и худенькая. Она с серьезным выражением лица смотрела на него. Кто-то из семьи, очевидно. Слишком молода, подумал Дэвид, но наверняка знает, кто где. Он подошел поближе.

– Он уже уехал на бал? – спросил Дэвид. Она кивнула.

– Черт… о, простите. Надо было прийти на полчаса раньше.

– А вы тоже едете на бал? – спросила девочка.

У нее был приятный звонкий голосок. Очень жаль, что она так некрасива – одни глаза и рот.

– Да, – сказал Дэвид. – Не очень я их люблю, но могу понадобиться Таррингтону. У него есть враги, знаете ли.

– Знаю, – согласилась девочка. – Но у вас нет маскарадного костюма.

– О! Это ничего, терпеть не могу всякие глупости с переодеванием.

– Психея говорит, что Салли никого без маски не впустит, – серьезным тоном продолжала девочка. – Ее лакеи дадут вам пару мышиных ушей.

– Мышиных? – Дэвид подумал, что ослышался. Но он за обедом выпил только один бокал вина, и… – Что же случилось с этой женщиной, а?

– Это из-за того, что она – Золушка, – терпеливо разъяснила собеседница. – Вы, мне кажется, не очень хорошо знаете волшебные сказки.

– Да… нет. – Дэвид нахмурился. Неужели ему наденут мышиные уши? – Может, я и не поеду. Нет, все-таки должен. Обещал Таррингтону.

– И наверное, встретите там свою возлюбленную? – предположила девочка.

– Я? Нет, нет. Не интересуюсь юбками, слишком сложно.

– Очень жаль, – задумчиво протянула девочка. – У вас необыкновенно выразительные глаза.

– Вы так думаете?

Уж не перебрал ли ребенок за обедом, подумал Дэвид, или дети не пьют вина?

– Да, я разбираюсь в глазах, – заверила девочка. – И в руках, и в губах тоже.

Уэстбери был несколько озадачен.

– По-моему, вы слишком много знаете для школьницы.

– Когда я вас увидела, то подумала, что вы глуповаты, но сейчас, когда познакомилась поближе, думаю, вы со временем исправитесь.

– Ну вот, – обиделся Дэвид. – Зачем же сразу оскорблять человека?

– Да, вероятно, вам следует подождать меня.

Дэвид впервые заметил, какие у нее ясные зеленые глаза. Просто фея какая-то, а не ребенок!

– Подождать вас? Вы тоже собираетесь на бал?

– Всего лишь через шесть лет мне будет восемнадцать, – объяснила Цирцея. – Не так уж долго ждать?

Если он откажется, она наверняка превратит его в мышь, и не только с ушами, но и с усами, и хвостом.

– Не правда ли? – повторила она.

– О нет, нет, – заверил он пятясь. – Подожду, конечно. Однако мне пора. Спокойной ночи.

Дэвид заспешил к дверям. Явно фея, а не ребенок.

Карета остановилась, и Гейбриел заставил себя оторваться от губ Психеи, у которой вырвался вздох сожаления. Он взял с сиденья маску и надел на нее. Завязывая атласные ленты, Гейбриел с радостью заметил в ее глазах просыпающуюся страсть. Это он пробудил ее! Синклер улыбнулся, вспомнив, что сегодня он Эрос, бог чувственной любви.

Он едва успел закрыть маской и свое лицо, как лакей откинул ступеньки кареты. Гейбриел вышел первым и протянул Психее руку. Чуть замешкавшись, она позволила ему поддержать себя. В наступавших сумерках улицу перед домом Форсайтов освещало множество фонарей, горевших на самых разнообразных экипажах, запрудивших дорогу. Гости в маскарадных костюмах выходили из них, образуя веселую толпу у дверей.

Психея почти ничего не замечала. Ее мысли были все еще в темной глубине кареты, с этим человеком, который сейчас с нежной галантностью поддерживал ее под локоть. Если бы они могли провести так всю жизнь, поглощенные друг другом, любящие друг друга с такой же страстью, с какой она любила его в эту минуту!

Вздохнув, Психея прервала полет своей фантазии. Она не влюблена в него. Она не могла его любить.

Они поднялись по лестнице, и Гейбриел пропустил ее вперед. Психея уже слышала музыку, смех, говор многочисленных гостей.

Слуга взял ее накидку, но Гейбриел не расстался со своим плащом, который, как надеялась Психея, должен был скрыть мощное тело и широкие плечи Гейбриела. Сегодня он должен оставаться неузнанным.

Поглощенная мыслями о Гейбриеле, Психея забыла о себе. Дуновение воздуха коснулось ее обнаженных плеч, и она вспомнила о своей одежде. Глядя в зеркало, Психея надеялась, что не переступила границу приличия.