«Накапливается все больше данных в пользу того, что естественный отбор благоприятствует формированию прочных социальных связей», – говорит Сейфарт. Он и его коллеги выводят простую формулу необходимой связи: она должна быть прочной, устойчивой и относительно равноправной. «Именно это и есть дружба: длительные позитивные отношения, включающие в себя сотрудничество». Вероятно, это не так поэтично, как определение, данное Аристотелем совершенству philia. Но такой прямолинейный подход позволил ученым создать базу, опираясь на которую можно продолжить исследования неизведанных территорий страны отношений.

Одно из интригующих следствий этой работы, например, – то, что она стирает издавна признаваемые разграничения между друзьями и семьей. Это кажется злой иронией, потому что как раз бабуины проводят бóльшую часть времени в компании сородичей. Но тот факт, что они могут формировать и формируют полезные дружеские связи с чужими особями, является исключением, которое подтверждает правило, – прочность и устойчивость социальной связи может быть более важной, чем ее происхождение. Как однажды заметил исследователь одиночества Джон Качоппо, «отношения с супругом могут быть позитивными и подкрепляющими, но они могут быть более токсичными, чем любые другие отношения в вашей жизни»[239]. Согласно такой логике, родственники и половые партнеры могут считаться друзьями, но они остаются таковыми, только если эти связи вознаграждаются. Родственники, семья обеспечивают нам рывок на старте, давая время и позволяя рассчитывать на совместимость с ними, но семейное единение не является гарантией радости.

Завершая утреннее полевое наблюдение за бабуинами, мы со Сьюзен Альбертс поднялись на небольшое возвышение. На равнине перед нами паслись зебры, а левее от них – антилопы гну. Вдали появилось облако пыли – приближался пики-пики, как называют в Кении мотоциклетное такси. Это был первый признак присутствия людей с самого рассвета.

Первая статья о социальных связях перевернула все прежние представления, отмечает Альбертс, так как сделала общепринятой ту истину, что в жизни бабуинов можно проследить отчетливые параллели с жизнью людей. Она убеждена, что лишенная усложняющей шелухи версия отношений между животными может многое рассказать нам о сущности человеческих взаимоотношений и взаимодействий. «Именно здесь больше всего узнаешь о дружбе, – настаивает Альбертс. – Именно здесь начинаешь это понимать. Всю человеческую дружбу, в сущности, можно охарактеризовать с такой же простотой».

Была на той станции одна самка бабуина по кличке Кэтрин, рассказывает Альбертс, и эта Кэтрин дожила до весьма преклонного возраста – двадцати шести лет. У Кэтрин не было детенышей, и поэтому к шестнадцатилетнему возрасту она осталась без кровных сородичей. «Она вступила в дружеские отношения с другими одинокими самками, – продолжает Альбертс. – И они, несомненно, стали подругами. Они вместе проводили время, ухаживали друг за другом. Они всегда были рядом, потому что взаимное социально значимое обслуживание и удовлетворение социальных потребностей потенциально улучшает жизнь обеих сторон. Именно в этом и состоит смысл дружбы».

Альбертс напоминает мне о двух самках, которых мы наблюдали ранее. «Ты видела Айви и Эсид, – говорит она, – они не родственницы. Но они очень спокойно чувствуют себя рядом друг с другом. Они знакомы целую вечность. У них предсказуемые отношения, комфортные для обеих. Да, иногда между ними проскальзывает напряжение…»

Она делает паузу и смотрит мне в глаза, ища согласия.

– Если это не дружба, то что это?

На первом курсе колледжа я подружилась с Сарой, девушкой, с которой мы делили комнату в общежитии. На Рождество я решила подарить ей плюшевого медвежонка (я называла Сару – не помню уже почему – Медвежонком). В магазин за подарками я отправилась вместе с отцом и по дороге посвятила его в мой план. Папа тут же повел меня в отдел игрушек, и мы вместе перетискали всех медвежат, пока не выбрали самого мягкого и очаровательного. Вкус, проявленный отцом в выборе подарка, не вязался в моем представлении с его характером – он был добрым и любящим, но не сентиментальным, и я не могла себе представить его обнимающим плюшевых мишек. Но меня приятно поразило участие папы в выборе осмысленного подарка. Саре мишка понравился, как и то, что папа принимал участие в его выборе. Медвежонок жил с нами до самого окончания колледжа, кочуя из общежития в общежитие.

Пятнадцать лет спустя, когда мне было тридцать два года, родители решили прокатиться на велосипедах в Новую Шотландию, в Канаду. Во время этой поездки, когда отец привычно крутил педали на пустынной дороге, у него случился сердечный приступ, и он умер. Потрясение от потери было еще страшнее от ее полной неожиданности. Папе было шестьдесят семь лет. Никакими болезнями он до этого не страдал. Когда я видела его в последний раз, а это было за месяц до трагедии, на дне рождения моего сына Джейка, отец был бодр и полон сил.

Горе мое было огромным, оно выбило меня из колеи, путало мысли – я словно жила в параллельном мире. Передо мной разверзлась дыра, но спешащие по своим делам люди ее не замечали. Они не видели этой пустоты и продолжали как ни в чем не бывало жить дальше.

Панихиду отслужили в моем родном городе, в Филадельфии, где отец был уважаемым адвокатом и видным гражданским активистом. На похоронах было очень много народу. Родственники, друзья, коллеги, депутаты муниципалитета и даже мэр пришли проводить папу в последний путь. Но для меня самым важным стало то, что на похороны приехало множество моих друзей. Из Лондона приехала моя старая подруга Арианна, с которой мы были знакомы с пеленок. Те, кто не смог приехать, позвонили или написали соболезнования. Они видели пустоту. Они стояли рядом со мной на краю этой огромной, бездонной пропасти, преодолеть которую, как мне казалось, я не смогу никогда.

Приехала на похороны и Сара. Она привезла с собой того плюшевого мишку.

– Думаю, что теперь он должен быть у тебя, – сказала она.

В своих лучших проявлениях дружба позволяет нам чувствовать, что нас ценят и поддерживают. Если вы падаете, дружба растягивает спасительную сеть. На протяжении пятнадцати лет мы с Сарой проявляли все основные черты отношений, обнаруживаемых антропологами у всех народов мира. Дружба делает нас счастливее, она улучшает наше самочувствие. Друг всегда изъявляет желание помочь, особенно в трудную минуту. Поддержка часто выражается подарками, знаками того, что дарящий высоко ценит эти отношения (правда, подарки – такие, например, как срезанные цветы, – могут быть недолговечными)[240].

Но, невзирая на все эти элементы, не существует одного-единственного способа завязать дружбу. Дружба обретает смысл в поведении, которое определяется давлением естественного отбора; к успеху могут привести самые разнообразные стратегии. Общительность человека зависит от его потребностей и возможностей. Характер дружбы может варьировать в зависимости от возраста, положения и, в какой-то степени, от пола. Возможности эти, однако, в определенной мере ограниченны; в дружбе постоянно повторяются одни и те же мотивы. Я много думала о многоцветном пейзаже взрослой дружбы как о листве, которая может иметь самые разнообразные размеры и форму – от хвойных иголок до пальмовых листьев; но все они окрашены в оттенки одного цвета, потому что вещество, осуществляющее фотосинтез, – зеленое.