Жанна тогда еще не была ученым, но в ее активе была выстраданная степень по математике. Она достигла зрелости в те времена, когда уделом женщин считали замужество и материнство. Бабушка, правда, уступила просьбам Жанны и подарила ей к окончанию школы логарифмическую линейку, но с условием, что она поместится в дамской сумочке. Потом ей, одной из трех одаренных студенток математического факультета Калифорнийского университета, сказали, что назначение женщины преподавателем будет «пустой тратой времени». Выйдя замуж за Стюарта в девятнадцать лет и «родив ребенка до получения степени бакалавра», она завершала свое математическое образование по частям, следуя за мужем, сначала в Массачусетском технологическом институте, а затем в Университете Альберты в Канаде[219].

Полученная степень позволила Альтман соединить ее аналитический ум с опытом наблюдения бабуинов, в результате чего ей удалось радикально изменить методику сбора и обработки данных полевых наблюдений. «Невозможно даже представить, как большинство людей это делает», – сказала она мне, когда мы встретились в ее заставленном книгами кабинете в отделении экологии и эволюционной биологии Принстонского университета. (Надо признать, я испытываю некоторое благоговение перед звездами первой величины. Альтман теперь считается одним из самых выдающихся приматологов своего поколения.) Проблема с данными полевых наблюдений, по ее словам, заключалась в том, что заявленные результаты намного опережали валидность тех импровизированных методов, которыми тогда пользовались большинство ученых. Альтман разработала методический подход, известный под названием фокусной выборки. Согласно этому методу, отвечают на один и тот же набор вопросов о каждом животном, наблюдаемом по отдельности в течение определенного времени, обычно в течение десяти минут; в это время записывают все, что оно делает: ест, пьет, спит, занимается грумингом – и с кем[220]. Ее статья 1974 года была вначале встречена в штыки (кто эта молодая женщина, у которой даже нет полноценной ученой степени?!), но достоинства предложенного ею подхода очень скоро стали очевидны. Подобно статье Баумайстера и Лири, статья Альтман намного опередила первую сотню по индексу цитирования. Фокусная выборка наконец позволила достоверно оценивать социальные связи количественно.

Альтман получила докторскую степень в Чикагском университете, на кафедре развития человека, но барьер между людьми и животными всегда представлялся ей искусственным. «Мне казалось вполне естественным, что данные можно черпать из обоих источников», – говорит она. Во время полевых исследований в Амбосели, которые целиком легли на плечи Альтман, после того как Стюарт занялся другими проектами, она сделала следующий шаг вперед, сосредоточившись на самках. «В науке всегда господствовало мнение – иногда явно, иногда скрыто, – что вся работа эволюции касалась только самцов и реализовалась только через них, – отмечает Альтман. – В особенности я почувствовала это в отношении млекопитающих, и в еще большей степени в отношении приматов, включая и людей; но я всегда чувствовала, что самки управляют не только своей собственной жизнью – в той мере, как это делает любое существо, – но и жизнью следующего поколения. Почему это должно быть безразлично для эволюции?» Она также поняла, что это будет долгий и нелегкий путь: «Было совершенно очевидно, что результаты будут появляться по мере продвижения, на пути длиной в жизнь». Единственным способом обозреть и охватить эти жизни было долговременное исследование, по ходу которого данные об одних и тех же животных надо собирать так же, как о поколениях людей. Исследование жизни бабуинов в Амбосели, начатое в 1971 году, уступает по длительности только работе Джейн Гудолл в Гомбе[221].

Еще одна супружеская чета и одновременно исследовательская группа, Роберт Сейфарт и Дороти Чейни, тоже приехала в Африку в семидесятые годы. Они тоже едва ли могли претендовать на звание приматологов, как и все, кто стремился в то время войти в эту неизведанную область. Сейфарт был сыном чикагского бизнесмена, образование получил в Эксетере и Гарварде и, как рассчитывала семья, должен был дальше пойти в бизнес-школу. Но он прошел специализацию по биологической антропологии, зачарованный сочетанием генетики, эволюции гоминид и поведения приматов. После этого, повинуясь юношеской склонности к приключениям, Сейфарт отправился в Кембридж изучать поведение приматов под руководством Роберта Хайнда, который в свое время оказал важное влияние на Джона Боулби. Чейни специализировалась в политологии в Колледже Уэллсли. Ум ее был подобен стальному капкану, родители шутили, что не нуждались в закладках – достаточно было сказать Дороти, на какой странице они закончили чтение. Она была отличницей, но оставила обучение, чтобы последовать за Сейфартом в Англию. В Кембридже она была особенно впечатлена лектором, у которого были только слайды, но не было аудиоаппаратуры. Он стоял на трибуне шикарной, чисто британской аудитории и голосом имитировал гиканье и вопли обезьян, которых он изучал. «Это было великолепно!» – с улыбкой вспоминала Чейни, демонстрируя те же обезьяньи вопли во дворике своего дома в пригороде Филадельфии. (Было это за год до ее смерти после долгой борьбы с раком в 2018 году.) В конечном счете она тоже тогда попросила Хайнда стать ее наставником[222].

Начало их наблюдения за бабуинами Южной Африки оказалось неудачным. Чейни вспоминает: «После месяца беготни по этим горам за вечно ускользавшими бабуинами мы пришли в отчаяние». Потом Жанна Альтман прислала им экземпляр своей еще не опубликованной статьи о методе фокусной выборки. «Эта статья спасла нас. В ней было сказано, что нужно делать», – говорит Сейфарт. Несмотря на то, что им приходилось вставать в четыре утра, проводить в поле много часов и окончательно выматываться к вечеру, они начали видеть, что «эти существа обладают мотивациями и стратегическим мышлением».

Они тоже тяготели к изучению самок, притом что в поле доминировали самцы. «Первой всегда выступала „фаланга самцов с ослепительно белыми клыками“, – рассказывает Чейни. – Но нас всегда больше интересовало, какова социальная структура этого сообщества. Стало ясно, что ни одно действие не обходится без самок». С практической точки зрения это означало, что самок, доступных наблюдению, было больше, чем самцов. Сообщество бабуинов матрилинейно, как и сообщество макак на Кайо-Сантьяго. Самцы приходят и уходят, а самки остаются на месте. Большее число особей означает большее количество возможностей для выявления вариабельности в поведении животных одного стада.