– Лучше не надо.

– Понял, не буду.

– Ничего не говори, кроме того, чему я тебя уже научил.

– Голова болит, лекарство помогло, сейчас уже лучше…

– Молодец, – подбодрил двойника Кривошеев. – Вот с этим чемоданчиком будешь сидеть.

Он положил ноутбук на колени брату.

– Руку.., правую…

Евгений подал руку, на запястье защелкнулся браслет наручника.

– Сиди, жди меня, ящик не вздумай открывать.

– Не буду.

Кириллу Андреевичу еще хотелось дать наставления, но он себя сдержал. Чем больше говоришь, тем скорее слова теряют цену.

– Сиди здесь, отсюда никуда не уходи, голоса не подавай, тебя сейчас нет, ты исчез.

И Кирилл Андреевич захлопнул дверь спальни. На своей “Волге” он приехал на работу и, подымаясь по лестнице, пытался копировать брата, рассеянно здороваясь с сослуживцами, потирая лоб и виски, дважды пожаловался на непроходящую головную боль. Ему, конечно же, посочувствовали, предложили таблетку. Он сказал, что совсем недавно принял, поэтому пока воздержится от препаратов.

– И так я какой-то заторможенный стал, и глаза подводят, резь какая-то с самого утра, будто песком сыпанули.

На работе он провел последнее короткое совещание, связался по телефону с Даниловым.

– Ну вот и настал день “X”, – грустно рассмеялся в трубку олигарх, – завтра вы отдохнете. Надеюсь, и я тоже.

– Вы-то, может, и отдохнете, а мне надо будет докладывать начальству, – сказал Кирилл Андреевич.

– В офисе у Спартака Ивановича уже все готово, нас там ждут.

– Тогда, как договорено, – уставшим голосом произнес Кривошеев, – жду вас у себя в управлении.

– Не люблю я вашу контору, Кирилл Андреевич. Даже подыматься не стану.

– Дело ваше, но, – сказал Кривошеев, – знаете пословицу: заплатил налоги – и спи спокойно.

– Вам бы все шутки шутить, а если бы вы со своими кровными расставались? Неужели у вас сон был бы сладкий и крепкий?

– Не знаю, не пробовал. Я налоги плачу своевременно, исправно.

Кривошеев слышал в трубке, что Данилов говорит с ним на ходу. До него доносились шаги по лестнице, затем мягко хлопнула дверца автомобиля, заурчал мотор.

– Дайте от вас отдохнуть, хоть пять минут.

– Завтра отдохнете, – отключив телефон, произнес олигарх.

Данилов сидел, раскинувшись на заднем сиденье “Мерседеса” и полуприкрыв глаза, сердце судорожно дергалось под дорогим пиджаком и не менее дорогой рубашкой. Впереди и сзади шли машины с охраной – два черных мерседесовских джипа. “Мерседес” Данилова, тяжелый, бронированный, шел ровно и мягко, словно парил на воздушной подушке. Чуть слышно поскрипывала кожа сиденья, в салоне пахло дорогим одеколоном.

– Слишком сильно ты надушился, – сказал Данилов водителю.

– Ваш подарок, хотел сделать приятное.

– В помещении он пахнет прилично, но в салоне…

Водитель понял, что спорить себе дороже, поэтому включил кондиционер. Хозяин был явно не в духе. Водитель краем глаза в зеркальце посмотрел на его лицо: хозяин был зол как собака, едва сдерживал ярость. “Наверное, сегодня нажрется, – подумал водитель, прекрасно зная привычки Данилова, – нажрется в усмерть, будет материться, как последний грузчик-алкаш, и куда весь шик денется. Даже дорогим коньяком можно ужраться так же, как самым дешевым самогоном”.

– У тебя есть сигарета? – процедил сквозь зубы Данилов.

– Так точно, – сказал водитель, открыв перчаточный ящик, крышка которого поблескивала красным деревом.

В ящике лежало несколько пачек – на все вкусы. Он понял: сейчас хозяин нуждается в крепких. Курил Данилов мало, сигареты три в день, поэтому и не носил их с собой.

– Может, сигару?

– Засунь ее себе в задницу.

– Понял, хозяин, – угодливо пробормотал водитель, протягивая пачку “Мальборо”.

"Если он трезвый такое говорит, что же вечером будет? Караул! Может сзади и бутылкой по голове заехать, если что-нибудь не понравится”.

Данилов закурил, морщась от запаха, которого в машине прежде никогда не было. Водитель никогда не позволял себе курить в машине, даже в отсутствие хозяина, хотя Данилов не просил его об этом. Береженого Бог бережет.

Джип впереди включил поворотник и ушел вправо. Черный бронированный “Мерседес” скользнул за ним, обходя череду машин, и остановился на перекрестке. Охранник заглянул в машину Данилова, стекло рядом с водителем медленно опустилось.

– Александр Владимирович, вы подниметесь?

– Нет, – выдохнул вместе с сигаретным дымом олигарх, – я его здесь подожду. И поторопите Кривошеева: Ленский вас ждет с нетерпением.

– " Понял, – сказал охранник, махнув рукой своему напарнику, и вошел в здание управления.

Кривошеев уже ждал людей Данилова. Он картинно потер лоб, глотнул из стакана воды. Два его сотрудника находились в кабинете.

– Голова болит нестерпимо, – деревянным голосом, подражая голосу Евгения, произнес Кривошеев, – прямо раскалывается, давление что ли падает или подскакивает. Вот незадача, уже который день места себе не нахожу.

Сотрудники участливо закивали, дескать, еще денек, уважаемый Кирилл Андреевич, и тогда сможете отдохнуть с легким сердцем: работа будет закончена.

– Сейф откройте, – сказал Кривошеей.

Сотрудник открыл сейф, извлек оттуда портативный компьютер. Кривошеев накинул серый плащ, поправил темные очки, затем взглянул на левую руку, но протянул правую. Сотрудник защелкнул браслет, и Кривошеев, опустив голову, вместе с охранниками Данилова неторопливо двинулся вниз к машине. Охранники Данилова изучающе смотрели на Кривошеева.

– Кирилл Андреевич, вам что, нехорошо?

– Ничего, ничего, скоро пройдет. Голову сжало, словно тисками.

Кривошееву открыли дверцу машины.

– Никогда не открывайте мне дверь. Вы меня поняли? – строго произнес, обращаясь к охранникам, Кривошеев. – Поняли или нет?

Данилов обеспокоенно повернул голову, посмотрел из машины на Кривошеева и своих людей. С какой это стати он взялся его охрану учить уму-разуму?

– Поняли, – сказали охранники в один голос.

– Никогда больше не открывайте мне дверь, я сам в состоянии.

Кривошеев забрался в машину и поморщился.

Данилов протянул руку.

– Что это вы, Кирилл Андреевич? Да на вас лица нет.

– Скверно мне.

– Может, врача?