23 июня М.В. Алексеев отдал первое распоряжение относительно десанта: к 19 июля должно было быть принято окончательное решение о задачах операции и произведена соответствующая подготовка. Со своей стороны, генерал Алексеев видел в качестве основной задачи десантного отряда «быстрое и энергичное содействие правому флангу двенадцатой армии при его наступлении, а в случае успеха общих усилий, и подготовка расширения операций против левого крыла всех германских армий, с целью отбросить их до Немана». К сожалению, обычная практика не стала исключением и на сей раз: смелость замысла сочеталась с отвратительной подготовкой десанта. О качестве выделяемых частей уже говорилось. Вдобавок сухопутное и морское командование так и не смогли прийти к взаимопониманию относительно предстоящей операции. В результате новый главнокомандующий армиями Северного фронта Н.В. Рузский, сменивший в конце июля Куропаткина, не желая себе головной боли, вскоре совсем отменил и десант, и наступление 12-й армии на Северном фронте{178}. Официальная история указывает: «Германское командование, обратившее внимание на подготовку десантной операции, в конце июля приступило к подготовке прорыва в Рижский залив… русские корабли не сумели пресечь траление противником Ирбен, а следовательно, не могли предотвратить и прорыва крупных германских сил в Рижский залив. Это обстоятельство, а также резкое изменение в конце августа обстановки на Юго-Западном фронте, заставили Ставку отменить десантную операцию в Рижском заливе»{179}.

После смены главнокомандующего армиями Северного фронта Ставка настаивает на подготовке очередной наступательной операции на Северном фронте. То есть видно, что предшествовавшая пассивность напрямую связывается с А.Н. Куропаткиным. 17 августа Алексеев сообщил главкосеву ген. Н.В. Рузскому, что перевес в силах севернее Полесья по-прежнему превосходит возможности Юго-Западного фронта: 481 тыс. чел. (Северный и Западный фронты) и 382 тыс. чел. (Юго-Западный фронт) разницы против неприятеля. Заметив, что Северный и Западный фронты подчас занимают пассивное положение, Алексеев спешит как бы оправдаться перед подчиненным: неудачи севернее Полесья заключаются в недостатке тяжелой артиллерии и снарядов, а раз Юго-Западный фронт действует на «важнейшем направлении», то необходимо передавать туда силы и средства во имя решения обшей стратегической задачи: «Войска, расположенные севернее Полесья, нужно рассматривать как резерв». Одновременно ген. М.В. Алексеев предписал вести «частные бои», чтобы «улучшить свое положение»{180}. Однако в любом случае подвигнуть Рузского к наступлению так и не удалось.

К середине 1916 г. военное министерство Российской империи поставило перед военно-политическим руководством страны новую проблему. В слабом в техническом отношении государстве к исчерпанию стали подходить трудовые ресурсы. С одной стороны, в вооруженные силы были призвано не более 10% от всего количества населения России, с другой стороны — имеющийся уровень механизации народного хозяйства требовал присутствия в тылу значительного числа мужчин трудоспособного возраста. Иными словами, военное ведомство стало испытывать нехватку людей, могущих быть призванными в армию. Строительство оборонительных рубежей и инфраструктуры снабжения фронта также отрывало десятки тысяч солдат от непосредственно боевой деятельности.

Еще в 1915 г. соответствующими ведомствами были проведены статистические мероприятия, определяющие те категории людей, что не подлежали призыву на воинскую службу, согласно довоенному законодательству. В данные категории входили: 1) русское население Туркестанского края (кроме Семиреченской и Закаспийской областей), Камчатки, Сахалина, крайних северных уездов и округов Енисейской, Томской, Тобольской губерний и Якутской области; 2) граждане Финляндии (Финляндия вносила за освобождение своих граждан от воинской службы ежегодный денежный налог около двенадцати миллионов марок); 3) инородческое население Сибири и Туркестанского края; 4) инородческое мусульманское население Кавказа; 5) инородцы Астраханской и Ставропольской губерний; 6) самоеды Мезенского и Печорского уездов Архангельской губернии. Общая численность лиц мужского пола данных категорий к началу 1914 г. — около 7 млн. чел., в том числе 114 тыс. русских.

Решение о перемене законодательства, как известно, могла принять только Государственная дума. С этой целью в ноябре 1915 г. Главным Штабом была составлена докладная записка, где подводились итоги проведенной работы по учету населения, могущего быть мобилизованными если не в вооруженные силы, то хотя бы на работы оборонительного характера. Главный штаб предлагал оставить вне призыва финнов, а также небольшие категории населения в глубине России. Среди же тех людей, что могли пополнить резервы армии, назывались: 1) русское население Сахалина; 2) русское население Туркестана; 3) киргизы Степной области и Туркестана; 4) туркмены, калмыки и ногайцы Астраханской и Ставропольской губерний; 5) сарты Туркестана; 6) узбеки, таджики и каракалпаки Туркестана; 7) татары, дунгане и таранчи Туркестана; 8) инородцы Тобольской и Томской губерний; 9) буряты; 10) якуты; 11) инородцы Иркутской и Енисейской губерний (татары, тунгусы, самоеды); 12) инородцы Приморской и Амурской областей; 13) все мусульманское Кавказа и Закавказья (кроме курдов и турок); 14) дагестанцы, чеченцы, ингуши, кумыки, осетины и прочее население Северного Кавказа. Согласно расчетам Главного штаба, приводимым в записке, к воинской повинности будет привлечено 78% ранее освобожденного населения: 5 767 000 мужчин против 1 652 000. А с вычетом финнов — и все 97%.

Невзирая на протесты гражданских ведомств, летом 1916 г. Ставка категорически потребовала миллиона пар рабочих рук на фронтовые работы. Взять эти руки предлагалось в Туркестане, коренное население которого до войны было освобождено от военной службы. 25 июня император подписал указ «О привлечении мужского инородческого населения империи для работ по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе Действующей армии, а равно для всяких иных, необходимых для государственной обороны работ». Привлекаться должно было все трудоспособное мужское население от 19 до 40 лет. 27 июня премьер-министр Б.В. Штюрмер предписал мобилизовать население Туркестана «в кратчайший срок». Уже в августе составленные из инородцев рабочие команды стали поступать в ближайшие войсковые тылы. Мобилизационные мероприятия проходили, несмотря на то, что еще 20 июня император повелел отсрочить призыв «до сбора урожая текущего года», а 30 июля — до 15 сентября.

Вследствие злоупотреблений русской администрации на территории Туркестана, Оренбургского генерал-губернаторства и Северного Кавказа началось национально-освободительное движение. Борьба против русских перемежалась с классовой и национальной борьбой. А.Н. Куропаткин говорил о причинах волнений следующим образом: «Невероятно спешные мероприятия, без подготовки и оповещения населения о привлечении туземцев к работам в тылу армии, послужили причиной волнений. Чуть не за несколько дней до объявления туземцам было приказано собраться к 15 июля для наряда на работы. Население могло быть разорено, ибо как раз наступал период сбора хлопка»{181}.